— Как тебя зовут?
— Джинни, госпожа. Я приходила вас приветствовать сегодня утром.
— Теперь я припоминаю твое лицо. Будь добра, покажи мне дорогу на кухню. Сейчас мне хотелось бы познакомиться со всеми свадебными традициями.
Джинни просияла, явно одобряя ее желание.
— Мы не знали в точности, чего могли ожидать.
Девушка поколебалась, она замолчала, что-то решая про себя.
— Ты так говоришь, потому что я англичанка.
Это был факт. Предстоящий выход из союза зачеркнет сотни лет борьбы между двумя странами. Некоторые подвергали сомнению решение Елизаветы Тюдор не выходить замуж, но Анна видела пользу от этого.
Разве то, что одна женщина осталась незамужней, столь уж большая жертва ради того, чтобы сохранить мир и благополучие?
Елизавета была одним из лучших монархов в истории, сделавших экономику сильнее. Вероятно, она сознательно приняла это решение, посчитав, что это будет способствовать осуществлению преобразований по улучшению будущего для своего народа?
Королева часто говорила, что она замужем за своими подданными. Анна видела в этом проявление мудрости.
Анна последовала за Джинни. Они прошли через круглый обеденный зал, в котором Анна ужинала вчера вечером. Сейчас столы пустовали, пол блистал чистотой. Из кухни долетал аромат жарившегося мяса. В тыльной стороне башни находилось сооружение со скошенной крышей. Вдоль наружной стены были устроены печи с железными дверками. Столы были сколочены из толстых досок, на них были видны следы их использования.
Две женщины месили тесто, рукава их блузок были закатаны до локтей. Они подняли глаза, увидев входящую Анну, но работу не прекратили. Правда, их движения несколько замедлились.
— Это Байд. Она у нас главный повар.
Выглядела эта женщина весьма внушительно. Скорее не возраст, а профессия наложила свою печать на ее лицо.
Байд уважительно кивнула. Голова ее была обвязана полоской материи. Только крошечный темный локон выглядывал из-под края повязки. На лбу ее поблескивали капельки пота. Кончик носа слегка покраснел от того, что приходилось часто заглядывать в очаги. Большой фартук был прикреплен к лифу из шерстяной ткани и завязан на талии. Через плечо был перекинут клетчатый плед из тартана.
— Добро пожаловать, госпожа.
Байд явно не знала, что ей делать с Анной. Анна, в свою очередь, дружелюбно улыбнулась ей, прежде чем посмотреть на ближайший стол. На нем лежала свежая рыба, чья чешуя еще блестела от воды. Началось время великого поста, и добропорядочные христиане питались рыбой. Здесь же стояли два больших таза, предназначенные для чистки рыбы, рядом лежал большой нож. Несколько мисок поменьше стояли в сторонке в ожидании чищеной рыбы, в других были соль, розмарин, перец и даже мускатный орех.
— Я вижу, как уверенно вы со всем управляетесь, Байд.
В глазах кухарки сверкнуло нечто похожее на облегчение. Анна закатала рукава до локтя.
— Однако на кухне всегда найдется работа для еще одной пары рук.
Работа Байд и другой девушки полностью застопорилась. Анна потянулась к ножу, прикинула на руке его вес и без каких-либо колебаний другой рукой схватила скользкую рыбину. С помощью нескольких ловких движений она разрезала ее, осторожно удалила кости и осмотрела тушку, чтобы убедиться, что полностью очистила ее от костей. Она чувствовала устремленные на нее глаза. И могла мысленно поблагодарить Филиппу за науку, которая помогала ей с этим справиться.
Научила держать спину прямо, когда на тебя исподволь давят. Нет, она не дрогнет.
Анна закончила разделку рыбины, ни разу не отвлекшись отдела. Положив очищенную мякоть на чистый поднос, она потянулась за другой рыбиной.
— Я вижу, ваша мама научила вас кухонным делам, госпожа. — Байд взяла другой нож. Быстрыми движениями она разделала еще одну рыбину. — Поскольку я слыхала, что вы находились при дворе, я приятно удивлена, что вы так ловко это делаете.
Анна положила вторую рыбину на поднос. Ей не хотелось слишком уж откровенно лгать и придумывать, что она работала на кухне при дворе. Пришлось найти другой ответ.
— Меня отправили на кухню в Уорикшире, когда мне исполнилось одиннадцать лет.
Это было гораздо ближе к истине.
Байд кивнула.
— Моя мама работала всю жизнь за этим столом. Я стала месить тесто, когда мне требовался стул, чтобы видно было столешницу.
Работа снова возобновилась, чего нельзя было сказать о беседе. Другие слушали, пытаясь составить мнение о характере Анны. Она была их госпожой, к тому же англичанкой. Было много таких, которые полагали, что представители двух этих народов не смогут сосуществовать. Не одна английская жена просидела многие годы в своей спальне, оставаясь чужестранкой, хотя и родила представителей следующего поколения. Анна жалела, что ее единокровную сестру ожидает именно такая судьба. С ее тщеславием и при ее дурном характере она будет чувствовать себя очень несчастной в Стерлинге.
«А мне здесь нравится».
Это была еще одна неожиданно пришедшая мысль. Сейчас они приходили гораздо чаще. Может, ее мозг размягчился? Анна слышала, что тюрьма ломает вначале личность и лишь затем тело.
Она не должна думать о такой судьбе.
Не разгибая спины, Анна возобновила разделку рыбы. Выполнение работы, которую она делала бы, если бы находилась в Уорикшире, порождало чувство надежности и уверенности. Она старалась не думать о том, что теперь она не спит рядом с кухней.
Зато ее тело не могло забыть, что она провела ночь с Бродиком. Об этом напоминали теплые волны, которые приливали к ее коже. Желание пробудило те места, которых она еще два дня назад не ощущала. Например, кожу на бедрах, руки — при воспоминании о том, что эти места гладил Бродик. Его ладони согревали ее.
Сердце ее ускорило свой перестук. И хотя между бедрами по-прежнему саднило, ей хотелось снова ощутить там твердую плоть Бродика. Анна не могла понять, как это, будучи пронзенной таким копьем, она могла испытывать удовольствие. Тем не менее она испытывала.
Она раскрыла ящик Пандоры, и ей теперь хотелось большего. Она чувствовала, что в ее жилах вместе с кровью разносится какое-то безумие. И, подобно безумцам в Бедламе, она счастлива этим безумием. Она приветствовала свое вожделение, потому что знала, какие восторги она испытает, если будет удовлетворять свое желание.
Она будет обожать младенца.
Эта мысль отрезвила ее, погасив горячечный восторг. Это было ее тайное желание — родить ребенка. Жизнь под пятой Филиппы лишала ее этой радости. Она похоронила эту мысль глубоко в себе, чтобы не испытывать боли, видя, как округляются и становятся тяжелыми ее подруги, ожидающие ребенка.
Бродик хотел ребенка от нее.
Ее подхлестнуло искушение воспользоваться шансом, который ей предоставлялся. Зачать ребенка, а все прочее не имеет значения.
