— Но почему, Джен? Неужели ты не хочешь мне помочь?
— Я хочу сделать все, чтобы ты не попал за решетку. Твои деньги позволят нанять хорошего адвоката, а я как собачка буду ходить за ним по пятам, чтобы он делал все возможное и невозможное для того, чтобы тебя не осудили.
Дако приложил ладонь к ее губам. Джен пришлось замолчать.
— Джен Брауни, почему ты не хочешь брать моих денег? — повторил он, в который уже раз и отнял ладонь от ее губ.
— Потому, что я люблю тебя, идиот! — не сдержавшись, крикнула Джен. — А ты связываешь мне рот своими деньгами, Дако Бриззел!
Джен не успела опомниться, как Дако стащил ее с кресла, посадил к себе на колени и принялся вытирать ее слезы своими губами. Джен смеялась и плакала одновременно. Она целовала колючие щеки Дако, обнимала его огромные плечи, прижималась лицом к его груди. Ей было мучительно страшно при мысли о том, что ждет их впереди, но сейчас Джен меньше всего хотелось об этом думать.
— И я люблю тебя, Джен, — шептал ей на ухо Дако. — Кто бы мне сказал, что мое маленькое счастье само найдет меня в мрачном «Такобризле». Само придет и скажет: «Я люблю тебя, идиот!».
Дако уткнулся губами в ее шею, и Джен тихо засмеялась.
— Лучше бы тебе сбрить усы, Дако Бриззел. Они ужасно щекочутся.
Дако стоило большого труда, чтобы, наконец оторваться от Джен.
— Нам пора идти. Сама знаешь, о чем подумают наши гости. Я ведь, в конце концов, людоед.
Джен закрыла глаза и глубоко вдохнула. Через несколько минут они вышли из библиотеки.
Дако крепко сжимал ее руку, но Джен все равно было страшно. Страшно потерять Дако, когда она только что его нашла.
В гостиной к Дако подбежала подозрительно бледная Кристин и что-то шепнула ему на ухо. Выражение, появившееся при этом на лице Дако, заставило Джен предположить самое худшее: полиция нашла его раньше, чем он сам явился туда.
Ничего не объяснив, Дако выскочил из гостиной и побежал на кухню. Джен помчалась за ним.
За кухонным столом сидела какая-то женщина. Над ней склонился Габо, который что-то шептал ей на ухо. Женщина была бледной, как скатерть на кухонном столе, лицо казалось осунувшимся, а под огромными глазами лежали темные круги. Ее плечо было перевязано широкой полоской бинта, а верх больничной пижамы, в которую почему-то вырядилась эта странная гостья, прикрывала нелепая кофта из толстой темно-синей шерсти.
Джен перевела глаза на Дако, который остолбенело уставился на незнакомку.
— Прости, Дако, я не знала, что это так далеко зайдет, — слабо улыбнулась ему женщина.
— Элисон, ты жива?! — вырвалось у Дако.
— Элисон?! — уставилась на женщину Джен. — Элисон Хадсон?!
— Для вас — мисс Хадсон, — усмехнулась незнакомка.
Габо отошел к окну, очевидно предчувствуя начало бури.
— Знакомься, Джен, это моя бывшая жена.
— А Джен, выходит, твоя новая подружка?
— Значит, ты жива. Даже не верится. — Дако решил пропустить мимо ушей слова о подружке.
— Ты не рад?
— Я до сих пор не могу прийти в себя, — признался Дако и уселся за стол напротив Элисон. — Как же так вышло? Ты знаешь, что меня обвиняют в твоем убийстве?
— Поэтому я здесь, — грустно улыбнулась Элисон. — Я не хотела, чтобы тебя в чем-то обвиняли, Дако. Мне хотелось вернуть тебя любой ценой. Не знаю, я будто с ума сошла после развода. Мне казалось, я люблю Дона, но он быстро мне наскучил, когда наша любовь… Ну, с его-то стороны, это был вполне материальный интерес… В общем, когда мои чувства перестали быть запретным плодом. После Дона у меня были и другие мужчины, но ни один из них и в подметки не годился великолепному Дако Бриззелу. Какое благородство! Вы знаете, мисс, — Элисон подняла глаза на Джен, — что он оставил мне при разводе половину своего состояния?
Джен молча кивнула.
— Не знаю, повезет ли вам так, как мне, но со мной он был щедр…
— Элисон, — попытался перебить ее нахмурившийся Дако, но Элисон остановила его легким движением руки.
Джен только сейчас обратила внимание на то, что незнакомка очень красива, несмотря на свой болезненный вид. У нее тонкие руки, хрупкие запястья, нежные черты лица и очень красивые глаза: карие, бездонные, они словно манят к себе мужчину.
Вот и Дако растаял под ее взглядом. Может быть, именно из-за этого взгляда он так и не смог настоять, чтобы Элисон оставила его в покое?
С каждой минутой, что Джен смотрела на Элисон, в ее душу все больше закрадывалась тревога. Дако не сводил с Элисон глаз, он смотрел на нее словно загипнотизированный. Да, конечно, он даже не мог предположить, что Элисон жива, но ведь это не повод смотреть на нее, как кролик на удава?
— Я не заслуживала твоего благородства и хорошо это понимала, — невозмутимо продолжила Элисон. — Я сознавала, что ты не хочешь меня видеть, что ты никогда не простишь мне того, что я сделала. Но это еще сильнее влекло меня к тебе. Раньше я и помыслить не могла, что соглашусь жить в доме, подобном твоему. А теперь я готова согласиться даже на такую жизнь, но ты не готов меня принять. Поначалу я, наверное, просто злилась и досадовала: ведь меня никто никогда не бросал. Даже Дона я оставила по собственной воле, потому что он смертельно мне надоел. Иногда я думала, что у тебя уже кто-то появился, и эта мысль разъедала мне внутренности, мешала спокойно спать. Я вспоминала твои ласки, которые когда-то не вызывали во мне ничего, кроме холодного пренебрежения, вспоминала твое лицо, которое никогда не считала красивым. И даже твой шрам, который, как когда-то мне казалось, обезобразил тебя. Вы знаете, как он получил его, мисс? — Элисон снова подняла глаза и посмотрела на Джен.
Джен почувствовала, что от всех этих подробностей ее начинает трясти мелкой дрожью, но она, как и Дако, была загипнотизирована глазами Элисон.
— Он поспорил с одним из рабочих, что какая-то плитка расколется о его лоб. И она действительно раскололась, только лоб, пришлось потом зашивать. С его деньгами он мог бы сделать операцию, но не захотел. — Элисон снова повернулась к Дако. — Да, Дако, я сходила по тебе с ума. Попытки уговорить тебя начать все сначала ни к чему не приводили. И тогда я решилась на этот шаг. Буду честна с тобой, Дако. Я не собиралась умирать, я хотела лишь испугать тебя, заставить тебя испытывать вину, ту, что испытывала я все эти годы. Но Провидение наказало меня за мое вечное вранье. Зная, что ты заподозришь меня в обмане, я решила обставить все самым правдоподобным образом. Таблетки показались мне неубедительными, поэтому я выпила допустимую дозу, позволившую мне уснуть и не чувствовать боли, а окружающим — решить, что я при смерти. Еще до поездки в Лайтшроубс я проконсультировалась с доктором, который отметил на моем плече самое безопасное место. Если в него выстрелить, невозможно повредить себе ничего серьезного. Это должно было выглядеть так, что я стреляла себе в грудь, но промазала. Я специально купила себе пистолет с глушителем, чтобы на звук выстрела не сбежалась вся «Теплая звезда». Мне было бы противно, если бы все видели меня такой. Впрочем, так оно и случилось. О записке я не подумала. Мне казалось, тебе будет достаточно тех слов, что я сказала при встрече. Но я, мастерица продуманных ходов, не могла предугадать, что начнется снегопад, страшный ветер и «скорая», на которую были все мои надежды, доберется в «Теплую звезду» бог знает когда. Я специально оставила на ручке номера табличку «Разрешено убрать», чтобы горничная, время прихода которой я, разумеется, знала, нашла меня и подняла панику. Перепуганный администратор решил, что я убита, и кроме «скорой», как ты сам понимаешь, вызвал полицию. Полиция приехала раньше, а я все это время пребывала в тяжелом полусне-полубреду. Когда мне, наконец, удалось вырваться из этого состояния, все поняли, что я жива. Но было поздно — твои приметы уже объявили по радио. Меня повезли в больницу, но я успела сказать полицейским, что твоей вины тут нет. Но даже в больнице я не смогла почувствовать себя спокойнее. А вдруг ты уже слышал о себе по радио? Врачи не хотели отпускать меня, но я сбежала. К счастью, этот снежный кошмар, который едва не стоил мне жизни, а тебе — свободы, закончился, и мне удалось поймать такси. Правда, я не ожидала, что увижу у тебя столько людей. И меньше всего предполагала встретить здесь Габо.
