Оставив «Теплую звезду», я, злой как сто тысяч чертей, вернулся в свой «Такобризль». Я был уверен, что проведу этот вечер, как и все остальные вечера, а эту ночь — как все другие бесконечные ночи. И если уж Элисон Хадсон все время твердила мне о самоубийстве, то почему не сегодня? Чем, собственно, этот вечер отличается от всех других?
Но судьба, очевидно решив, что мрачный людоед Дако Бриззел еще не отжил свой век, распорядилась иначе.
И тогда…
— Джен, принеси мне виски. — Дако откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза. — У меня чертовски пересохло в горле. Я молчал несколько лет, а вы, леди и джентльмены, заставили меня говорить так много, что у меня не осталось сил.
Джен тихо поднялась с дивана и направилась к бару.
— Хотите сказать, что все это правда? — покосился на него Габо. На этот раз в его голосе не было прежнего недоверия.
— Можете поверить мне, а можете вызвать полицию, — равнодушно бросил Дако.
Перл, сидевшая у Дако на коленях все то время, пока он рассказывал свою историю, подняла голову и с такой тоской на него посмотрела, что Джен стало не по себе.
— И вам ни капли ее не жаль? — раздался голос Кристин.
— Боитесь, что и вас никто не пожалеет? — спросил ее Дако, по-прежнему сидя с закрытыми глазами.
— Боюсь, наверное, — пожала плечами Кристин. — Пока меня еще никто не бросал. Я всегда уходила первой. Но вы не ответили на мой вопрос, мистер Бриззел. Пожалели ли вы свою жену, когда узнали, что ее не стало?
— Мне не было жаль ее, когда она лила передо мной слезы, — не открывая глаз, ответил Дако и кончиками пальцев коснулся шерстки Перл. — Но когда я услышал по радио, что убита какая-то женщина, я, честно говоря, немного встревожился. Впрочем, мне не приходило в голову, что Элисон может стрелять в себя из пистолета. Это не в ее духе, если хотите. Зная Элисон, я решил, что она не стала бы себя уродовать и предпочла бы таблетки. В любом случае та женщина, о которой говорили по радио, была убита, а не покончила с собой. Этот факт несколько успокоил мою тревогу. Когда я узнал от вас, что этой женщиной действительно была Элисон, я, конечно, испытал боль. Не потому, что я любил ее, нет, — покачал головой Бриззел, — а потому, что когда-то она была дорогим мне человеком. Скорее я хоронил ту чистую Элисон, которая, как мне хочется верить, жила в глубине ее души. Ту иллюзию, которой я когда-то любовался, в которую был влюблен. И, конечно, если бы я знал тогда, в номере, что Элисон хоть в чем-то честна со мной, я бы вызвал врача, притащил бы к ней психоаналитика — в общем, сделал бы хоть что-то, чтобы ей помочь. Разумеется, на то, чего с таким упорством добивалась она, я бы никогда не пошел. Для меня невозможно то, что считает нормальным Элисон: жить с человеком из жалости, из-за денег, то есть из-за чего-то, что не имеет отношения к любви. — Дако наконец открыл глаза и взял стакан с виски, который протянула ему Джен. — Спасибо, Джен. — Думаю, леди, — произнес он, обращаясь уже к Кристин, — я исчерпывающе ответил на ваш вопрос. Но, любил я Элисон или нет, жалел я ее или нет, мне все равно придется поехать в полицейский участок.
— Зачем? — испуганно вскинулась на него Джен.
— Мои приметы объявлены по радио. Разумеется, как только уляжется снежная буря, полицейские примутся искать меня и найдут. Какой смысл оттягивать неизбежное?
— Дако, а если тебя арестуют? Если посадят в тюрьму? — Джен присела на краешек дивана и посмотрела на него так, словно он сам знал, что будет делать, если это произойдет.
— Ты же видела этот дом, малютка брауни, — печально посмотрел на нее Дако. — Разве это не тюрьма?
— «Такобризль» не вокруг тебя, Дако, — покачала головой Джен. — Он в твоей голове.
— Ты кругом права, Джен. Но я не могу прятаться здесь, когда меня подозревают в убийстве. Послушай, Джен…
— Да, Дако, — сквозь слезы пробормотала Джен.
— Нам нужно поговорить перед тем, как я пойду в полицию. Но не здесь, не при всех.
Джен кивнула. Дако осторожно поднял с коленей обезьянку и усадил ее на диван.
— Леди и джентльмены, надеюсь, вы не побоитесь отпустить это юное создание со страшным людоедом? — поднявшись с дивана и взяв Джен за руку, поинтересовался Дако. — Клянусь, что не съем ее, не возьму в заложницы и верну через полчаса.
— Хватит издеваться над нами, мистер Бриззел, — виновато посмотрела на него Кристин. — К тому же Джен уже взрослая девочка. Правда, Джен?
Джен кивнула с вымученной улыбкой и, крепко сжав руку Бриззела, поднялась с ним в библиотеку. На этот раз он усадил ее в свое кресло, а сам уселся на пол возле ее ног.
— Не вздумай плакать, Джен Брауни, — предупредил ее он.
Его брови хмурились, а губы улыбались. Это было действительно смешно, и Джен улыбнулась сквозь пелену слез, окутавшую глаза.
— А теперь слушай меня внимательно, Джен, и, прошу тебя, не перебивай.
Джен послушно кивнула.
— Мое состояние значительно больше, нежели можно предположить, увидев место, в котором я живу. Но им некому будет распорядиться, если меня все-таки обвинят в убийстве и посадят в тюрьму. Я знаю тебя всего одну ночь, но уверен в тебе, Джен, как ни в ком другом. Когда ты первый раз оказалась в этой унылой комнате, ее как будто наполнили светом. Но тогда еще я не был уверен… не был уверен, ни в тебе, ни в себе. Я обжегся так больно, что, прилети ко мне ангел с белоснежными крылами, и его принял бы за исчадие ада. А потом ты рванула за мной в ночь, в эту вьюгу, не задумываясь о последствиях. И зачем? Какой смысл был тебе рисковать жизнью вместе с мрачным угрюмым людоедом, когда можно было просто отсидеться в гостиной, как это сделал, к примеру, Габо? Тебя бы никто не осудил, ты ведь женщина. Тогда я убедился в твоей безрассудной храбрости и любви к людям. А потом, когда ты стояла за меня одна против всех, я окончательно понял, что ты самое светлое, чистое и бескорыстное существо, которое я когда-либо встречал. Ну, да будет об этом. Я счастлив тем, что ты мой друг, Джен. И ты должна мне помочь. Тебе придется взять на себя труд и съездить со мной к нотариусу, у которого я отпишу на тебя свое состояние.
Джен, оторопело воззрившись на него, хотела было возразить, но Дако пригрозил ей пальцем.
— Ты обещала молчать, Джен, пока не дослушаешь. Я отпишу на тебя все свое состояние. Ты вольна распоряжаться им как угодно, оставив лишь ту сумму, которая скрасит мне старость, когда я выйду из тюрьмы. И еще одно. Тебе придется взять на себя похороны Элисон. Я знаю, что у нее нет никого, кого бы взволновала ее смерть. Прости, что я прошу тебя о такой услуге, но мне больше не на кого положиться. Ты сделаешь это, Джен? Сделаешь для меня?
— Теперь ты послушай меня, Дако. — Джен наклонилась к самому его лицу. — Я не возьму твоих денег, кроме тех, что ты хочешь потратить на похороны своей бывшей жены. Мне нет нужды распоряжаться ими, как и тебе нет нужды отдавать их мне. Если хочешь заняться благотворительностью, пожертвуй их какому-нибудь приюту. Отдай их родителям, в конце концов. Но не мне. Я их не приму.
