— В данных обстоятельствах, — вставил поверенный.
— …Ознакомить с ним и нас. В конверте находится завещаниестарого Леонидиса, должным образом подписанное и заверенное, и сопроводительноеписьмо.
— То есть завещание наконец-то обнаружилось? — уточнил я.
Мистер Гэйтскилл побагровел.
— Это не то завещание! — рявкнул он. — Это не тот документ,который я составлял по просьбе мистера Леонидиса. Это завещание написано егособственной рукой! Очевидно, мистер Леонидис хотел выставить меня полнымидиотом.
Главный инспектор Тавернер попытался налить немного бальзамана душевные раны поверенного.
— Все-таки он был очень стар, мистер Гэйтскилл, — сказал он.— А старики, как правило, все с приветом… Нет, они не сумасшедшие — простослегка эксцентричные.
Мистер Гэйтскилл только фыркнул в ответ.
— Итак, мистер Гэйтскилл позвонил нам, — продолжал отец, — ивкратце ознакомил нас с содержанием завещания. Я попросил его прийти сюда ипринести с собой документ. И позвонил тебе, Чарлз.
Я до сих пор не понимал, зачем здесь понадобилось моеприсутствие. Поведение отца и Тавернера в данном случае казалось мненепонятным. В свое время я, безусловно, узнал бы об условиях завещания, и, вконце концов, меня совершенно не касалось, как старый Леонидис распорядилсясвоими деньгами.
— Это что, совсем другое завещание? — спросил я. — То естьнаследство распределяется как-то иначе?
— Естественно, — сказал поверенный.
Мой отец внимательно смотрел на меня. И главный инспекторТавернер тоже смотрел на меня очень внимательно. Я почувствовал себя нескольконеуютно… Что-то было у них на уме — что-то, о чем я никак не мог догадаться.
Я вопросительно взглянул на Гэйтскилла.
— Условия завещания мистера Леонидиса, — сказал поверенный,— конечно же, ни для кого не являются секретом. Просто я посчитал себяобязанным ознакомить с этим документом сначала помощника комиссара иинспектора, дабы получить от них дальнейшие инструкции. Насколько я понимаю… —мистер Гэйтскилл сделал паузу. — Между вами и мисс Софией Леонидис существует…Э-э… Взаимопонимание, так скажем?
— Я надеюсь жениться на ней, — ответил я. — Но в данныймомент мисс Леонидис не желает объявлять о помолвке.
— Очень разумно с её стороны, — заметил мистер Гэйтскилл.
Мысленно я с ним не согласился, но сейчас было не до споров.
— Согласно этому завещанию, — произнес мистер Гэйтскилл, —датированному двадцать девятым ноября прошлого года, мистер Леонидис послеотказа ста тысяч фунтов в пользу своей жены, оставляет все остальное состояниецеликом и полностью своей внучке, Софии Катерине Леонидис.
У меня отвалилась челюсть. Я ожидал всего, чего угодно, нотолько не этого.
— Он оставил все Софии? — тупо переспросил я. — Как странно.А по каким соображениям?
— Все свои соображения по этому поводу он очень ясно изложилв сопроводительном письме, — сказал отец, беря со стола лист бумаги. — Вы невозражаете, если Чарлз ознакомится с ним, мистер Гэйтскилл?
— Мне все равно, — холодно ответил поверенный. — Это письмо,по крайней мере, предлагает хоть какое-то объяснение ситуации и хоть в какой-томере извиняет дикое поведение мистера Леонидиса.
Мой старик вручил мне лист бумаги, исписанный мелкимнеразборчивым почерком, по которому можно было судить о сильном характере инеординарности его обладателя.
«Дорогой Гэйтскилл!
Вы будете удивлены, получив это письмо, и, вероятно,обижены. Но у меня есть причины вести себя с непонятной для вас скрытностью. Явсегда глубоко верил в Индивидуальность. В любой семье (это я заметил еще вдетстве и запомнил навсегда), как правило, есть одна сильная личность, которойсуждено нести на себе груз забот и проблем всех остальных родственников. В моейсемье такой личностью всегда был я. Я переехал в Лондон, устроился здесь и всюжизнь помогал живущим на Смирне родственникам; однажды вызволил из тюрьмыодного из братьев, потом купил одной из сестер свободу от несчастливого брака итак далее. Бог благосклонно даровал мне долгую жизнь и счастливую возможностьвырастить детей и внуков. Многих забрала смерть, остальные же — к моей радости— живут под одной крышей со мной. После моей смерти бремя ответственности,которое сейчас несу я, должен будет взять на свои плечи кто-то другой. Я долгосомневался, делить ли мне состояние среди моих любимых родственников на — повозможности — равные части, и пришел к выводу, что в результате такое равенствообернется неравенством. Люди не рождаются одинаковыми — и для того чтобыкомпенсировать разницу природных качеств, необходимо перераспределить баланс.Другими словами, кто-то должен стать моим преемником и взять на себяответственность за всю остальную семью. По долгом размышлении я пришел квыводу, что ни один из моих сыновей на это не способен. Мой горячо любимый сынРоджер абсолютно не обладает деловой хваткой и, несмотря на прекрасную душу,слишком импульсивен, чтобы верно оценивать ситуацию. Филип слишком неуверен всебе, чтобы сделать в жизни что-нибудь большее, чем уйти от действительности вмир книг. Мой внук Юстас слишком еще молод, и я не думаю, что он обладаетнеобходимым для лидера здравым смыслом. Он ленив и легко поддается постороннемувлиянию. И только моя внучка София, по-моему, обладает всеми требуемымикачествами: она умна, рассудительна, решительна, умеет объективно оцениватьситуацию и, полагаю, благородна духом. Ей я и поручаю ответственность заблагоденствие семьи и за благоденствие моей дорогой свояченицы Эдит де Хэвилэнд,которой я глубоко благодарен за пожизненную преданность и верность нашей семье.
Все вышесказанное является объяснением прилагаемогодокумента. Гораздо труднее мне объяснить вам, мой старый друг, почему яприбегнул к подобному обману. Я просто посчитал разумным не возбуждать лишнихразговоров и раздумий по поводу того, как я распорядился своим состоянием, и нехотел ставить семью в известность о своем решении касательно Софии. Посколькуоба моих сына уже в достаточной мере обеспечены деньгами, я не считаю, чтоусловия данного завещания ущемят их жизненные интересы.
Во избежание лишних разговоров и домыслов я попросил вассоставить для меня завещание, которое и зачитал вслух на семейном собрании,после чего положил документ на стол, прикрыв его листом промокательной бумаги ивелел пригласить в гостиную двух слуг для его подписания. Когда они подошли комне, я чуть сдвинул вверх промокашку, открыв нижнюю часть листа с текстомзавещания, поставил на нем свою подпись, после чего предложил расписаться исвидетелям. Излишне пояснять, что при этом подписано было завещание,приложенное к данному письму, а не составленное вами и зачитанное мной семье.
