Во-первых, упомянутое лицо не поленилось выписать эти товары из Парижа, вместо того чтобы приобрести их непосредственно в Ментоне. Во-вторых, упомянутое лицо постаралось уничтожить следы покупки, потому что место, где Эбб нашел обрывки обертки, было таким укромным, что обнаружить их там можно было только совершенно случайно. В-третьих… Внутренний голос шепнул ему: фирмы, которые производят аптечные товары, не имеют обыкновения посылать их кому попало, тем более если речь идет о ядах… и тем более если покупатель занимает такое общественное положение, как Жаннина… Если же кто-то «вхожий на виллу Лонгвуд» случайно приобрел товар, который не был ядом, это не слишком интересовало Эбба в его ипостаси частного детектива…
Черт возьми! Только почувствовал, что на верной дороге, и вот… Ремесло детектива — тяжкое ремесло! Девяносто процентов разочарований и один процент зыбкого торжества — вот о чем говорил опыт Эбба.
Эбб расплатился и вышел на улицу. Он знал, что ему следует предпринять. Он посетит виллу Лонгвуд, чтобы справиться о здоровье миссис Ванлоо. Он так и сделал. Встретил его тот же слуга. От него Эбб узнал, что пациентка на удивление быстро поправилась. Доктор прислал сиделку, но миссис Ванлоо отослала ее обратно, попросив передать доктору, что старая женщина, которая выхаживала мужа, детей и троих внуков, достаточно сведуща в медицине, чтобы позаботиться о самой себе, даже если ей и пришлось выпить дозу снотворного! Ночью горничная будет спать в соседней комнате — вот и все, что ей нужно. И доктору пришлось с этим смириться.
— Надеюсь, горничная проследит и за тем, чтобы на вилле не было непрошеных гостей, — сказал Эбб. — Они уже нанесли один визит, но это вовсе не значит, что они не явятся снова.
Старого слугу передернуло так, словно он услышал какую-то непристойность.
— Мы так мало знаем… — пробормотал он. — Мы не знаем ничего. Это просто непонятно, ночью никто ничего не слышал!
— Гости, которые угощают вероналом, стараются не производить лишнего шума, — заметил Эбб. — Входная дверь в комнаты миссис Ванлоо была, надеюсь, заперта?
— Заперта, конечно, заперта, — заверил его старик. — Она всегда заперта. Я сам запираю ее каждый вечер. Молодые господа живут ведь в другом флигеле.
И там, подумал Эбб, двери на ночь не запираются, по крайней мере дверь в комнаты покойного Артура… В тот флигель может войти кто угодно, любой, кому известно расположение комнат. А попав туда…
— А как насчет дверей между комнатами миссис Ванлоо и тем флигелем? — внезапно спросил Эбб. — Их вы запираете?
— Конечно! — заверил старик. — Их нельзя открыть со стороны флигеля, только изнутри, из комнат старой госпожи.
— Вчера вечером вы их заперли?
— Я — я запер, — поспешил уверить Эбба старик, но его веки с красными прожилками задрожали, и Эбб вовсе не был уверен, что старик говорит правду. Поэт оставил визитную карточку, выразив миссис Ванлоо сочувствие от имени членов детективного клуба, и удалился.
Гипотезы можно было строить по-прежнему. Однако поле их, без сомнения, сужалось. Тот, кто нанес визит старой даме, безусловно, проник к ней через флигель, где жили ее внуки. А Жаннина знала, как туда пройти…
Эбб вздрогнул. Между стволами деревьев в парке протянулись синие тени. Но ему показалось, что среди них он различает какую-то фигуру. Жаннина? Стараясь не шуметь, Эбб подкрался ближе.
Это была не Жаннина, а Мартин Ванлоо. И увидев, чем он занят, Кристиан так удивился, что начисто забыл о девушке с кошачьим личиком. Сняв с себя пиджак, Мартин положил его на каменный стол, стоявший в тени под пальмой. Он что-то прикрепил к плечу, снова надел пиджак и стал проделывать какие-то странные манипуляции. Раз за разом он клал на стол различные предметы, которые потом исчезали у него в рукаве. Неужели Мартин учился делать фокусы? Похоже на то. Но почему он занимался этим в укромном уголке парка? Ответ мог быть только один — заниматься этим в доме невозможно. А по какой, собственно, причине невозможно? Ответить на это можно было по-разному, но каждый из ответов был не к чести Мартина. Эббу вдруг вспомнился его первый визит на виллу: Мартин стоял рядом с баром на колесиках, раздавая напитки направо и налево, и казалось, эти напитки возникали из ничего, так ловко жонглировал Мартин стоящими на столике разноцветными бутылками… А на другой день Артур, политическая деятельность которого вызывала раздражение Мартина, умер…
Чепуха! Безумные фантазии! — воскликнул про себя Кристиан. Во всяком случае, миссис Ванлоо коктейлей не пила! — но тут же осекся. Коктейлей она не пила, но апельсиновую воду пила… И действительно ли дверь между ее комнатами и флигелем была накануне вечером заперта?
Мартин закончил представление и зашагал к вилле. Эбб вышел из боковой аллеи.
— Привет, Мартин! — окликнул он. — Я только что заходил на виллу справиться о здоровье вашей бабушки. Слава богу, она как будто в порядке, даже отказалась от сиделки. Вам надо следить, чтобы по ночам больше не являлись непрошеные гости!
Мартин дрожал так, словно увидел привидение.
— Привет, Эбб, — наконец выговорил он. — Я только что из Ниццы, походил там по магазинам. Отказалась от сиделки? Очень — гм — неразумно! Но не беспокойтесь, мы будем следить. «И мы увидим, глубока ль могила…» Впрочем, я болтаю вздор. Вы меня напугали. Я не слышал, как вы подошли! До свидания, встретимся у Титины! — И он исчез.
4
Последующие дни прошли спокойно. Эбб почти не виделся с коллегами по детективному клубу и занимался тем, что перебирал в уме различные гипотезы. Он выстраивал их одну за другой и одну за другой отбрасывал. Главным действующим лицом или, лучше сказать, главным мотивом оставалась Жаннина. У нее с Артуром Ванлоо был роман, потом Артуру это надоело, а Жаннина не могла смириться с тем, что ей дали отставку, как какой-нибудь наскучившей буржуазке. И она отомстила. Или: старая миссис Ванлоо запретила Артуру поддерживать эту связь, Артур, как истинный буржуа, которым он в глубине души оставался, подчинился запрету («буржуйский сынок, без гроша в кармане, который примазался к левым»), она решает ему отомстить, но ей этого мало, она хочет отомстить и миссис Ванлоо… Но в то время как Кристиан строил эти гипотезы, он не мог забыть увиденного на вилле: Мартин проделывает фокусы у каменного стола в парке… Что это значило? Что, черт возьми, это значило?
Пока Эбб проводил время таким образом, директор банка Трепка то раздраженно вышагивал взад и вперед перед своим отелем, то понуро сидел в холле перед остывшим грогом. И в том и в другом случае его мысли были заняты одним: он тщетно ждал звонка из Берлина. Вообще, вести важные разговоры по телефону там, где этот разговор могли подслушать, противоречило его принципам. Но на центральной телефонной станции Ментоны удобства были слишком примитивными! И никто не мог заранее сказать, как долго придется ждать разговора. На все вопросы об этом фирма Шюттельмарка с Беренштрассе отвечала одно: «Baldmöglichst». Как только сможем! Ха! Чем это лучше знаменитого испанского mañana?[47]По мнению директора банка Отто Трепки — ничем! Вот почему он, раздраженно фыркая, расхаживал взад и вперед перед отелем или, изнемогая от ярости, падал на один из стульев в холле в ожидании телефонного звонка, которого все не было, а он надеялся, что этот звонок наконец даст ответ на поставленный им вопрос: каким образом семья, без сомнения, никогда не существовавшая, вдруг возникла из тьмы истории, владея состоянием, которое, по-видимому, возникло из ничего!
