перед Генриховым стольцем, штаны на коленях истирая!
В Вавеле, как только прибыли, велел Болеслав позвать Предславу к себе. Перед тем, как водится, разделил добычу между соратниками, распределил пленных, приказал Анастасу доставить всё золото, серебро и узорочье в казнохранилище, кое располагалось на нижнем жиле замка.
Княжна, бледная, уставшая с дороги, появилась в тронном зале тотчас. Стояла, смотрела на развалившегося в кресле Болеслава с нескрываемым презрением, молчала.
Польский князь тяжело, грузно поднялся, шагнул ей навстречу. Заговорил, и в словах, в голосе его слышалась мольба:
– Имею власть, ценности великие, троих сынов, одного из коих, Оттона, прогнал из Польши, ибо козни он супротив меня строил. Второй же сын, Беспрем, ума невеликого. Остаётся один Мешко, Мечислав. Оженил его на Риксе, императорской дочке. Но вижу: слаб, слаб сын. Не удержать ему можновладцев и шляхтичей в узде. А мне, Предслава, наследник надобен. Такой, чтобы в жизнь мечту мою воплотил о Великой Славонии – державе всеславянской, что скипетр[178] держал бы в дланях крепкою рукою. Не имею такого средь сынов моих. А хочу… хочу иметь. Вот и предлагаю тебе, красавица русская: стань мне женой. Будь королевой польской. Что прежде было – забудь. Не мелкого князька любимая дщерь великого Владимира достойна! Я тебя любить, холить стану. Ни в чём отказа знать ты не будешь, красавица! Сына мне родишь, внука Владимиру! Такого сына, который продолжит дело моё, объединит под властью единой Русь и Польшу, и восстанет из небытия великая держава! Я за эту мечту тысячу воинов положил на Руси!
Княжна ответила ему неожиданно спокойно:
– Бредовая мечта твоя, князь польский. Ворогом явился ты на Русь, волком злым. Тако же и убрался к себе домой раны зализывать. Не рожу я тебе никакого сына. Недостоин ты, жирный кабан похотливый, руки дочери Владимира!
– Что?! – Болеслав побагровел от ярости. – Как назвала меня?!
Он задыхался от злобы. Разорвал ворот алой с вышивкой рубахи, закашлялся, рявкнул громовым басом:
– Стражу сюда!
Когда за спиной Предславы застыли оборуженные копьями стражи в булатной броне, сказал с ненавистью:
– За богемского короля замуж хотела? Что ж, обвенчаем, тотчас, коли захочешь. Эй, вы! Рыжего сюда ко мне доставьте!
Стражи, гремя железом, удалились.
Болеслав ухватил тщетно пытавшуюся вырваться Предславу за локоть и подтащил к окну.
– Зришь вон ту башню каменную?! Воровской она прозывается. В ней внизу который год томится чешский князь, тёзка мой и родич, Болеслав Рыжий. Захватил я его, когда Прагу брал, кинул в темницу за измену. Сейчас приведут его сюда. Яромиру твоему братан он старшой. Полюбуешься на красавца женишка.
Болеслав злорадно усмехнулся.
В тронный зал вступил низкорослый седенький старичок с долгой белой бородой. Всё тело его содрогалось то ли от холода, то ли от страха. На руках узника висели тяжкие кандалы.
– Ну вот, Предслава. Это и есть Рыжий. Рассказать тебе про дела сего изверга? Как брата родного он оскопил, как Владивоя, моего братца, отравою извёл, как князю Славнику на пиру предательски саблей голову разрубил! Давно сидит под замком, почти не видит ничего. Верно, с ума уже спятил. Эй, князь Рыжий?! Узнаёшь меня?! Али вовсе глаз тебе отказал?!
Узник тупо уставился на Болеслава мутным зелёным глазом. На месте второго глаза у него зиял багровый рубец.
– Узнаю, – прошамкал Рыжий беззубым ртом.
– Вот и добре. – Болеслав раскатисто захохотал. – А зришь, какая краса писаная вот тут стоит. Молодица хоть куда! Вот мы у ней тотчас и спросим. Эй, княжна! Вот тебе жених. Пойдёшь за него?
– Пойду! – неожиданно твёрдым голосом заявила княжна. – За него пойду. За тебя, Болеслав, – нет!
– Ну что ж! – глумливо промолвил Болеслав. – Как на Руси говорят: совет вам да любовь! – Он снова захохотал. – Тотчас же и повенчаем вас! Покличьте Анастаса! Да, кандалы с жениха снимите! Негоже тако вот.
Явился встревоженный Анастас. При виде его Предслава поморщилась и отвернулась.
– Этому предателю, князь, не позволю я себя венчать! Убери его отсюда!
– Ого, гордые мы какие! – с издёвкой заметил польский князь. – Ну что ж. Ступай отселе, епископ. Другого подыщем, попроще. Ну, а покуда добро пожаловать, жених и невеста, в королевские покои. Эй, стражи! В Воровскую башню обоих! Под замок! Где Володарь?! Он пущай сторожит!
Предславу провели в утлую каменную камору и заперли на тяжёлый засов. Тут только княжна уразумела всё отчаяние своего положения. Готова была уже расплакаться, но усилием воли сдержала слёзы. Негоже ей, дочери Владимира, показывать кому бы то ни было свою слабость. Она будет сильной и стойко перенесёт все тяготы судьбы.
Встав на колени, она обратилась мыслию к Богу.
– Спаси, Боже, обереги от ворогов лютых! Обещаю, клянусь, коли вырвусь из полона постылого, церковь во имя Матери Твоей выстрою!
Этот обет богемская королева Софья непременно исполнит. Сейчас же она ещё не знала, не ведала, что постылому плену её подходит конец.
Глава 31
Наутро в подвал, где содержалась узница, явился Болеслав.
– С трудом сыскали для тебя попа. Нашёлся один армяшка, из монастыря монофизитов[179]. – Он вытолкнул перед собой бледного чернобородого малорослого монашка в чёрной рясе и куколе на голове. – Молитвы знает, сан священника имеет. Обвенчает тебя. Али, может, посидела ты тут ночку, переменила желанье своё?
– Нет, волче! За тебя не пойду, не жди! Удавлюсь лучше!
Болеслав, заскрежетав зубами, пробасил:
– Что ж, прощай тогда, княжна Предслава… Королева богемская! До конца дней гнить тебе в этой башне сырой вместе со своим суженым! Крысы тебе придворных боярынь заменят, тюремщики – пажей, солома – ложе брачное! А армяшка сей – духовника! Прощай же, дочь Владимира!
Болеслав круто повернулся и исчез за порогом каморы.
Такой была последняя встреча княжны с жестоким надменным ляхом.
Вскоре пришёл Володарь со связкой ключей, велел ей и священнику следовать за собой. В маленькой часовне к Предславе подвели Рыжего, который всё так же трясся от холода. Была короткая церемония, молитва, венец, обмен золотыми кольцами. После их снова развели по каморам. Снова сырость подземелья ударила Предславе в лицо. На сей раз она дала волю чувствам, не выдержала и разрыдалась, беззвучно, лишь плечи вздрагивали да слёзы ручьями бежали из прекрасных глаз. Не ведала, не знала венчанная жена свергнутого богемского князя, как вырваться ей из мрачных злых стен Болеславовой темницы.
Она не подозревала, что хочет помочь ей в этом самый ненавистный враг.
Володарь пришёл в полночь, зажёг свечу, опустился на солому. Посмотрел исподлобья на изумлённую княжну, которая отпрянула к сырой стене и грозно промолвила:
– Живой не дамся!
