не случалось, мне передали платье скольки-то юродной сестры. Та с самого рождения и по сей день (Бинбин сейчас пять) вся из себя здоровенькая и крепкая.
С одеждой мне передали в наследство силу и здоровье. Сияющий жемчуг — значение имени сестрицы. С ней мы уже познакомились, но как-то не сошлись. Возможно, дело в том, что на Бинбин решили свалить обязанности по присмотру за «мэймэй».
Это не очередное извращение имени Мэйли, как мне сначала подумалось, а обращение к младшей сестре. Мэймэй — младшая сестра, «цзецзе» — старшая сестра.
Так уж вышло, что в клане Ли сейчас только один деть младше меня: сын двоюродного брата моего бати. Не спрашивайте, как это правильно называется по-нашему. Для меня он «диди» — младший брат. Пофиг на степень родства.
И все прочие детеныши с фамилией Ли, кто собрался и еще едет на празднование, для меня либо цзецзе, либо «гэгэ». Последнее значит — старший брат.
Даже имена запоминать не надо. В целом, удобненько.
Запомнили? Забудьте. Для себя я все равно это буду переводить в: брат и сестра. Не стану грузить этими повторяшками, так, разок для полноты восприятия уточнила.
Родители моей «надсмотрщицы» сейчас самые богатые в семье. У бати Бинбин свой небольшой бизнес в Гуанчжоу. Свинский бизнес: дядюшка торгует свининой. Там-де почти вся свинина — это результат кормежки комбикормом, а мой родственник везет в город мясо свинок, которых кормили зерном. Вкус лучше у такого мяска.
В общем, купить своей дочке традиционное платье с вышивкой они могут себе позволить. Как и передарить его младшей родственнице, когда дочь перерастет наряд.
Прямо в этом платьице я тут в основном и рассекаю. Видимо, чтобы дарителям было приятно. Или смысл в том, чтобы подаренные сила и здоровье поскорее «впитались» из ткани в тельце… Не знаю. Всю предыдущую жизнь была уверена, что это не так работает.
Ханьфу — это красиво, но жуть, как непрактично. Поэтому мои дневные занятия в основном сводятся к тому, чтобы ходить и умилять окружающих. А еще заниматься каллиграфией.
Видеть надо было глаза Бинбин, когда она поняла, что малявка в письменности ее, старшую, превосходит. Я даже подумала, а не затребует ли она дареную одежку обратно, чтобы впитать мой ум. Но обошлось.
Тогда как сестрица и кур может во дворе погонять, и бегать наперегонки с братьями. Братец Шен и братец Хэй очень дальние родственники, седьмая вода на киселе. Их семьи далеко не так хорошо обеспечены, как родители Бинбин. Они бегают за сестрою в два хвостика, а та ими буквально помыкает.
Ничего, я свое еще набегаю. У меня тут вся жизнь впереди.
После завтрака начинают украшать дом. Золотые иероглифы на красной бумаге приклеиваются на клейкий рис подле дверей. Красный цвет — счастливый цвет.
Какого цвета мое БУ ханьфу? Верно, красного.
Надписи — это благоприятные пожелания. В дом как бы «приманивают» счастье, богатство, благополучие.
Много «фукают» в процессе. Манят удачу. 福 [1] — читается как «фу» и означает удачу. А еще благословение, счастье и благополучие.
Так что где-то свое счастье можно профукать, а где-то наоборот. Нафукать.
Вешается красный бархатный узел. А к нему подвески в виде двух красно-золотых рыбок. Помню я сказку про золотую рыбку… Но та к старику одна приплывала, а эти — дуэтом. Спросила, конечно.
Узнала, что рыба и излишество произносятся как «юй», а изобилие — это прекрасно. А конкретная рыба карп звучит как «ли», как и сила. Мы, клан Ли — сила!
А не карпы и даже не лилии (есть и такое прочтение, тоны же меняют всё).
Карпы очень упорные рыбы. Во время нереста они плывут против течения рек, преодолевают бурные воды и способны даже перепрыгнуть «Врата Дракона». Я не знаю, что это, где это и подозреваю, что врата эти вымышленные.
Еще есть словосочетание: цин юй, золотая рыбка, что приравнивается к двойному счастью. И золото, и изобилие — это надо в дом, в семью, заверните.
А две рыбы — это символ гармонии в отношениях между возлюбленными. А где гармония — там воспроизводство. То есть, две рыбы — это чтобы деток больше делали.
На игре слов и смыслов тут, как я погляжу (и послушаю) многое завязано.
Во дворе подвесили красные фонарики. Вообще, я-прошлая красный цвет не особо любила. Меньше мне только интенсивный розовый нравился. Сами понимаете: на вкус и цвет все фломастеры разные.
А тут прям нормально. К серой черепице крыши с загнутыми кверху углами, к резным дверям из темного дерева, к красно-коричневым опорным колоннам — подходят эти красные, словно игрушечные, фонарики.
Дом предков реально старый, но не развалюха при этом. Внутри все очень просто обустроено, даже бедненько, но мне нравится. Почему-то в этом незатейливом оформлении, где яркое — только праздничные украшения, мне теплее и уютнее, чем в дорогом и изысканном интерьере семьи Сюй.
Быт более-менее налажен, беленая печь исправна, дым и пар от готовки (а готовят тут много, на такую-то ораву) уходят на улицу. Есть кровати, где спать, и стол, за которым есть. Что еще нужно? Санузел… сойдет по сельской местности.
— Дядя, а для чего нужны эти фонарики? — спрашиваю.
Пока малая, надо пользоваться всеобщим расположением. И готовностью давать объяснения. Очередной родственник стоит на приставной лестнице, делает красиво. С лестницы трудно быстро дать деру, так что я рассчитываю на развернутый ответ.
— Они притягивают удачу и счастье, — широко улыбается дядюшка. — А еще… — он делает большие глаза. — Красные фонари и громкие звуки, такие, как: «Бум-бах-бабах!» — от праздничных фейерверков, нужны, чтобы отпугнуть страшного демона.
— Демона? — прилив любопытства даже изображать не надо.
— Да! — он изображает левой рукой демонскую лапу с растопыренными пальцами. — Страшный демон с острыми зубами, — дядя клацнул зубами, вовсе не острыми, — И рогами, — рог он изобразил указательным пальцем надо лбом, причем почему-то один рог. — Он приходит всегда, когда наступает очередной год.
— А как его
