на новое, на будущее, на определенный оптимизм, определенную надежду вместо старого, прошлого, еле-еле сводящего концы с концами, вопреки всякой надежде.
Л. А.: В букинистических магазинах действительно есть что-то погребальное. Это не совсем мавзолеи, потому что вещи там меняют место, переходят из рук в руки и даже приносят определенную радость, но – как по части делопроизводства, так и по части атмосферы – они недалеко ушли от осквернения могил: выставление и распродажа библиотеки (если не мысли) того, кто уже ушел из жизни, подразумевает некое святотатство, по крайней мере, на все эти действия словно падает зловещая тень. Я слышал, что в Мексике, а вероятно, и во многих других местах, существует книжный падальщик: мрачный мужчина, который каждый день носит траур; его работа заключается в том, чтобы после просмотра некрологов явиться к родным с грозной фразой: «Я знаю, что это трудный момент, когда придется столкнуться с множеством расходов…» Я подумывал о том, чтобы взять у него интервью, но определенное стеснение или, вернее, ужас уберегли меня от этого прирожденного стервятника, которого, впрочем, было бы довольно легко найти. Но тот факт, что смерть присутствует в стопках книг этих и так всегда мрачных магазинов, что разорение и несчастье просачиваются сквозь страницы и совершаемые там покупки, кажется, позволяет объективно оценить мечты о бессмертии, которые обычно окружают литературные начинания; в пыли, осевшей на переплетах, в дарственных надписях, сделанных высохшими перьями, есть нечто, что потешается над идеей бессмертия; в этом, вероятно, привлекательность старых книг по сравнению с надеждой и оптимизмом, которыми отличаются новые с их по-прежнему ослепительными белыми страницами. Ценность первого издания, подписанного экземпляра в конечном счете заключается в том, что в нем сокращается расстояние до автора; и хотя это принято считать просто фетишистской манией, это также неминуемый противовес обманчивой абстракции, имени, которое превратилось в химеру.
Х. К.: Я в восторге от городской легенды о книжном стервятнике, вместе с этим она очень правдоподобна. Я представляю его на пороге дома недавно усопшего, вместе с картинным стервятником, посудным стервятником, мебельным стервятником. Без сомнения, об этом можно написать роман: о группе людей, обреченных ежедневно искать некрологи и скитаться по домам усопших. Очень мексиканский роман – из-за вашего особого отношения к смерти. Действительно, скупщик старинных книг как коллекционер-собиратель имеет нечто общее с падальщиком. Охота и прогулка могли бы стать двумя разными и противоположными типами поведения такого персонажа в городе и в его книжных магазинах. Напряженность или расслабленность. Сосредоточенность на добыче, редкой и ценной книге – или открытость улицам, площадям, граффити, журналам, книжным новинкам и старым фондам. Меня интересует связь между путешествием по городу и за границу. Я готовлюсь к своим путешествиям на протяжении нескольких месяцев, лет или, вновь обращаясь к моей собственной библиотеке и вызволяя тома, которые могут меня заинтересовать (в данный момент, планируя посетить Рио-де-Жанейро в марте, я нашел «Письмо об открытии Бразилии» Ваш де Каминьи, в издании Acantilado, я не знал, что оно у меня есть), или – чаще всего – разыскивая их в книжных магазинах. В Барселоне у нас есть Altaïr, специализирующийся на путешествиях, где по странам распределены не только карты и путеводители, но и также романы, сборники рассказов, эссе и поэзия. Я никуда не уезжаю, не посетив этот магазин. На моем письменном столе скапливаются книги, которые я положу с собой в чемодан. «Война» Эвелио Росеро, например, ждала там моей поездки в Боготу как минимум четыре месяца. Я читал вчера, что Мандельштам готовился к своему путешествию в Армению в букинистических магазинах, где нашел интересующие его древние хроники. Я делаю то же самое в La Central, Laie, Altaïr. Блуждать по книжным рынкам мне больше нравится, когда я путешествую, чем когда нахожусь дома. Короче говоря, никакой охоты, просто прогулка.
Л. А.: Действительно, есть какое-то напряжение в глазах прохожего, когда он отправляется на поиски. Правда и то, что в магазинах подержанных книг есть предостаточно пространства, чтобы просто бродить без всякого охотничьего азарта, и это то, что я стараюсь делать (хотя иногда перед книжными полками и у меня появляются рысьи глаза и кривые клыки…). Что касается книжного падальщика – это нечто большее, чем городская легенда, и это очень литературно. Как ты можешь себе представить, в этой стране не ждут, когда придет смерть; падальщик или, в данном случае, ястреб либо стервятник обычно состоит в сговоре с компаниями, организующими переезд, и за время, пока длится путешествие в новый дом, внутри грузовика-перевозки он аккуратно извлекает из библиотеки десять или двадцать самых ценных книг. Очевидно, что ему прекрасно известны дома, где есть хорошие книжные собрания. Мои друзья-продавцы книг пригласили меня на очень раннюю и тайную распродажу, где каждый день «отмывают» эту добычу, плоды охоты и азарта падальщиков. Определенно, однажды мне нужно будет туда сходить.
Х. К.: Чем больше я думаю о нашем абсурдно поляризованном разговоре, тем больше сам поляризуюсь. Прямо сейчас мне пришло в голову, не является ли букинистическая лавка со своей атмосферой тайной крипты связующим звеном со старым богом Книги, а современный книжный – воплощением нового бога Капитализма. Потому что, если с отстраненной иронией посмотреть на нашу зависимость от объектов культуры, наше поклонение отдельным романам, фильмам или пластинкам, становится ясно, что это так же смешно, как воскресное отправление культа в церкви в глазах атеиста. Я прилечу в Мехико в пять утра в один из мартовских дней. Давай встретимся на этой тайной распродаже.
Новые книжные Токио[37]
«Раньше здесь был знаменитый магазин Aoayama Book Center, который закрылся, как многие другие токийские книжные, потому что бизнес не приносит прибыли, если ты просто продаешь книги», – утверждает Акира Ито, владелец Bunkitsu, одетый, как все остальные работники магазина, в элегантную форму консьержа.
«Мы считаем, что в книжный ходят как в музей – в первую очередь, чтобы посмотреть, а не купить, поэтому берем полторы тысячи йен за вход, примерно столько же, сколько японские музеи», – продолжает он тоном человека, которому пришлось повторить это тысячу раз с момента запуска проекта в прошлом декабре.
Потому что Bunkitsu стал первым книжным магазином в мире, который берет плату за вход со дня своего открытия, и это мировая новость. Ранее такое решение принималось лишь однажды, в 2015 году, владельцами знаменитого Lello в Порту, который спустя сто сорок шесть лет с момента своего основания по недоразумению стал чрезмерно популярным: миллионы людей думают, что он как-то связан со вселенной Гарри
