разлилось по всему телу; руки остыли по самые плечи, пальцы на ногах, ступни и колени также; отрывистое, частое дыхание изменялось более и более в медленное, тихое, протяжное; еще один слабый, едва заметный вздох – и пропасть необъятная, неизмеримая разделила живых от мертвого. Он скончался так тихо, что предстоящие не заметили смерти его.
При вскрытии оказалось: чресельная часть правой половины (os il. dextr.) раздроблена, часть крестцовой кости также; пуля затерялась около оконечности последней. Кишки были воспалены, но не убиты гангреной; внутри брюшины до фунта запекшейся крови, вероятно, из бедренной или брыжеечных вен. Пуля вошла в двух дюймах от верхней передней оконечности правой чресельной кости и прошла косвенно или дугою внутри большого таза сверху вниз до крестцовой кости. Пушкин умер, вероятно, от воспаления больших вен в соединении с воспалением кишок.
Из раны, при самом начале, последовало сильное венозное кровотечение; вероятно, бедренная вена была перебита, судя по количеству крови на платье, плаще и проч.; надобно полагать, что раненый потерял несколько фунтов крови. Пульс соответствовал этому положению больного. Итак, первое старание медиков было унять кровотечение. Опасались, чтобы раненый не изошел кровью. Холодные со льдом примочки на брюхо, холодительное питье и прочее вскоре отвратили опасение это, и 28-го утром, когда боли усилились и показалась значительная опухоль живота, решились поставить промывательное, что с трудом можно было исполнить. Пушкин не мог лечь на бок, и чувствительность воспаленной проходной кишки от раздробленного крестца, – обстоятельство в то время еще неизвестное, – была причиною жестокой боли и страданий после промывательного. Пушкин был так раздражен духовно и телесно, что в это утро отказался вовсе от предлагаемых пособий. Около полудня доктор Арендт дал ему несколько капель опия, что Пушкин принял с жадностию и успокоился. Перед этим принимал он уже extr. hyoscyami с. calomelano без видимого облегчения. После обеда и во всю ночь давали попеременно aq. laurocerasi и opium in pulv. с. calomel. К шести часам вечера, 28-го ч., болезнь приняла иной вид: пульс поднялся значительно, ударял около 120 и сделался жесток; оконечности согрелись, общая теплота тела возвысилась, беспокойство усилилось; поставили 25 пиявок к животу; лихорадка стихла, пульс сделался ровнее, гораздо мягче, кожа обнаружила небольшую испарину. Это была минута надежды. Но уже с полуночи и в особенности к утру общее изнеможение взяло верх; пульс упадал с часу на час, к полудню 29-го исчез вовсе; руки остыли, в ногах сохранилась теплота долее, – больной изнывал тоскою, начинал иногда забываться, ослабевал, и лицо его изменилось. При подобных обстоятельствах нет уже ни пособия, ни надежды. Можно было полагать, что омертвение в кишках начало образовываться. Жизнь угасала видимо, светильник дотлевал последнею искрой.
Памятник на могиле Пушкина в Святогорском монастыре
Вскрытие трупа показало, что рана принадлежала к безусловно смертельным. Раздробленная подвздошной, в особенности крестцовой кости неисцелимы; при таких обстоятельствах смерть могла последовать: 1) от истечения кровью; 2) от воспаления брюшных внутренностей обще с поражением необходимых для жизни нервов и самой оконечности становой жилы (cauda equina); 3) самая медленная, томительная от всеобщего изнурения, при переходе пораженных мест в нагноение. Раненый наш перенес первое и потому успел приготовиться к смерти, проститься с женою, детьми и друзьями и, благодаря богу, не дожил до последнего, чем избавил и себя и ближних от напрасных страданий.
Борис Мейлах
К истории гибели Пушкина
1
Каждый год 10 февраля, в 14 часов 45 минут, на Мойке 12, в старом петербургском доме, люди застывают в скорбном молчании. В последней квартире Пушкина идет гражданская панихида. Прошло уже 137 лет с тех пор, как здесь прозвучали последние слова поэта: «Жизнь кончена… Тяжело дышать, давит…» Но и сегодня его гибель мы переживаем как потерю жившего рядом близкого друга. И так будет всегда. Когда-нибудь изменится все вокруг на набережной Мойки, а к этому дому 10 февраля вновь и вновь будут собираться те, для кого начало сознательной жизни связано с наслаждением пушкинской поэзией.
Надя Рушева. Пушкин и Натали
Понятен интерес, который проявляют миллионы читателей к истории гибели Пушкина, понятно волнение, с которым они узнают о каждой детали, связанной с одним из самых трагических событий русской культуры. Они хотят знать, что именно П.А. Вяземский назвал «адскими кознями», что он имел в виду, когда говорил, что только будущее раскроет, быть может, всю правду. Этими вопросами задаются читатели разной степени осведомленности. Тема настолько острая, настолько волнующая, что ей посвящаются не только исследования, но и пьесы, кинофильмы, романы, стихи.
В последние годы к этой теме с новой энергией обратились не только литературоведы, историки, но также врачи, судебные эксперты, специалисты по оружию: одни занялись поисками неизвестных ранее источников и архивных документов, другие пересматривают факты известные и привлекают незамеченные ранее, третьи стремятся восстановить подробности самой дуэли, ранения Пушкина и его лечения. Как мы видим, аспекты этой темы различные. Не все они одинаково важны, но широта разработки истории гибели поэта весьма характерна. Своеобразно и само состояние проблемы: с одной стороны, накоплено огромное количество материалов, а с другой – в ее освещении чувствуется давление старых подходов, с трудом преодолеваемых.
До сих пор многие с увлечением читают книгу. П.Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина». Изданная впервые в 1916 году, она дважды переиздавалась. В свое время ее появление было большим событием. Щеголев сумел обнаружить много новых, исключительно важных материалов. В его повествовании чувствуется талант не только историка, но и психолога. В первых двух изданиях книги акцент был сделан на освещении ближайших поводов к дуэли, на драме ревности. В третьем издании (1928) усилен анализ социальной подоплеки, обстоятельств, которые привели к гибели Пушкина. Но в течение сорока пяти лет, которые прошли после третьего издания книги, по-новому стали рассматриваться многие проблемы биографии Пушкина и общественно-политической жизни России его эпохи. Стало очевидно, что для исследования истории гибели Пушкина нужно обратиться не только к ближайшим, непосредственным поводам дуэли с Дантесом, но и к отдаленным причинам трагедии. Много нового вносят в ее понимание найденные за последние годы материалы и документы.
Очень ценным приобретением оказалась так называемая «Тагильская находка» – письма Карамзиных 1836–1837 годов, где много внимания уделено преддуэльной истории и смерти Пушкина. Об этих письмах подробно говорить нет необходимости, они хорошо известны читателям из статьи Ираклия Андроникова в «Новом мире» и его же рассказов, которые не
