мечты, – а Недобыт был центром их таинственного искусства. Но я уже давно ничего не слышала ни о перевёртышах, ни о магии оборотничества. Наверное, это просто сказка… Но вернёмся к Радко. Как-никак, это история про него. Радко настолько привык побеждать, что не научился признавать своё поражение. Он не умел вовремя останавливаться. Радко думал, что если будет бросать в бой всё новых и новых солдат, то рано или поздно они возьмут город.
Бесконечный поток воинов вливался в теснину. Сначала они гибли сотнями, потом тысячами. Но Радко не сдавался. «Больше, посылайте ещё больше!» – приказывал он.
Имоджен подумала об Аннешке. Она тоже не дорожила людьми – даже теми, кто был на её стороне.
– Радко бросил в ущелье всех своих солдат. Он погубил свою великую армию, после чего, если верить легенде, впал в великую печаль. Только увидев груды мёртвых тел, загромоздивших ущелье, он понял, что натворил…
Лофкинья скептически вздёрнула бровь.
– Впрочем, я думаю, он убивался только из-за того, что проиграл. Говорят, после этой страшной битвы Радко ушёл в великие болота Мшарии. Его мировая империя распалась. А самого Радко больше никто никогда не видел.
Имоджен и Мари примолкли. Мама уснула. Домик на дереве скрипел вокруг них.
– Это произошло очень давно, – закончила Лофкинья. – Но правда остаётся правдой. Нет такого могущества, которое не может быть сокрушено.
Глава 46
Стук в дверь разбудил маму, которая задремала на середине рассказа Лофкиньи.
– Что такое? – ахнула она, мгновенно проснувшись и испугавшись.
Лофкинья вытащила маленький нож и на цыпочках двинулась к двери.
Имоджен и Мари подползли поближе к маме.
«Пожалуйста, только не ездецы! – думала Имоджен. – Пожалуйста, только бы они нас не нашли!»
Лофкинья прижалась ухом к двери, а мама, Мари и Имоджен замерли в ожидании. Вся обратившись в слух, Имоджен слушала, как великуры возятся на балконе и ветер свистит в ветвях деревьев.
– Дитя леса, – раздался голос снаружи. – Позволь мне войти.
Кровь застыла в жилах Имоджен.
Это были не ездецы.
Но и не друзья.
Лофкинья отодвинула засов и открыла дверь.
– Очи? – ахнула она. – Это ты?
Она распахнула дверь шире, и внутрь шагнула сгорбленная фигура, закутанная в длинный плащ.
Лицо лесной ведьмы было белым и сморщенным, как использованная бумажная салфетка. Под мышкой она держала курицу.
Тяжело опираясь на руку Лофкиньи, Очи прошаркала к очагу. Мама уступила ведьме кресло, а когда та тяжело опустилась в него, в коленях у неё громко хрустнуло.
– Что случилось? – спросила Лофкинья. – Я никогда не видела тебя такой… такой…
– Такой старой? – Ведьма откинула голову на спинку кресла, как будто у неё не было сил говорить. – Я бы не отказалась от чашечки хорошего ягодного чая, если это тебя не затруднит.
Имоджен молча смотрела, как мама, Мари и Лофкинья суетятся вокруг старой ведьмы. Её не оставляло ощущение, что Очи разыгрывает какой-то спектакль. Ведьма могла выглядеть старой и дряхлой, но внутри она была той же самой. Старость ещё не делает человека хорошим.
Лофкинья протянула Очи дымящуюся чашку.
– В чём дело? – снова спросила она. – Почему ты так выглядишь?
Очи отхлебнула чай.
– Аннешка Мазанар, – ответила она.
Мама инстинктивно протянула руку к Мари.
Глазное яблоко в стволе дерева над очагом повернулось и уставилось на Имоджен.
– А вот и ты, – проскрипела старуха, тоже переводя взгляд на Имоджен. – Так я и знала, что ты где-то здесь.
– Что тебе надо? – спокойно спросила Имоджен.
– Имоджен! – ахнула мама.
– Ничего страшного, – прошамкала старуха. – Мы с этой девочкой хорошо знаем друг друга… не так ли, Имоджен?
Ведьма посадила курицу себе на колени и с наслаждением отпила чай. Когда курица устроилась поудобнее, Очи начала свой рассказ:
– Аннешка явилась ко мне домой… Я думала, она пришла за помощью – может, ей понадобилось новое пророчество или зелье… Но она перебила чуть ли не половину моих горшочков и выпустила на волю все души, заточённые в них!
Мама, Мари и Лофкинья непонимающе смотрели на ведьму, Имоджен тоже слегка смешалась. Ей было известно, что лесная ведьма торгует пророчествами… Но до сих пор она не знала, какую плату Очи требует взамен.
Недоумение слушательниц не укрылось от старых глаз Очи.
– Не надо делать такие глаза… – проскрипела она. – Все покупатели отдают мне свои души добровольно, ведь я забираю их только после смерти.
Имоджен не была уверена в том, что забирать чужие души – дело хорошее, даже если вежливо попросить. Тем более что если души существуют, они имеют право жить своей жизнью, а не сидеть взаперти в тесных горшках.
– Души, которые я забираю, удлиняют мою жизнь, – продолжала Очи. – Но заклинание было уничтожено, и восстановить его уже нельзя. Я больше не могу сбросить это проклятое тело, – она указала на свои сморщенные руки. – Теперь я остаюсь такой, даже когда выхожу из своего дома. Если бы Аннешка выпустила ещё несколько душ, я могла бы умереть!
Лофкинья притихла, наблюдая за старухой.
Мама, стоявшая у стены, взялась рукой за сердце.
Мари схватила маму за другую руку.
– Теперь вы понимаете? – спросила Очи. – Отныне Аннешка – мой смертельный враг.
– Но ты же дала ей пророчество! – закричала Имоджен, не в силах сдерживать свой гнев. – Ты заварила всю эту кашу! Неужели ты не могла предсказать Аннешке какое-нибудь мирное будущее – например, пастушки или… даже не знаю – глазного врача?
Лофкинья фыркнула.
– Девочка права.
Но колдунья только улыбнулась беззубой улыбкой.
– Я всего лишь посланница. Скромная служанка судьбы.
Но Имоджен было уже не остановить.
– Ты ничего не сделала, чтобы спасти Мари от Аннешки! Ты пыталась убить Зуби в Кольце ясеней! Ты думаешь только о себе, о своих дурацких горшках, деревьях и своей… своей курице!
Имоджен вскочила, задыхаясь, сама потрясённая пылом своего гнева.
Обвисшее глазное яблоко жалобно моргнуло.
– Я хочу отомстить, – прошамкала ведьма. – Отомстить за души, которые выпустила Аннешка.
– Кто-то может сказать, что это твои заботы, – холодно ответила Лофкинья.
Судя по всему, она разделяла мнение Имоджен.
– Ты права, – проскрипела ведьма. – Я бы с радостью всё сделала сама, да только теперь, как видите, я слишком стара.
– Послушайте, миссис Очи, – взяла слово мама. – Поверьте, мне очень жаль, что с вашими горшочками приключилась такая беда, но мой любимый мужчина сейчас лежит в больнице, а мои дочери и так достаточно натерпелись. Если вы ищете помощи, боюсь, вам придётся обратиться к кому-нибудь ещё.
Очи вытянула свою черепашью шею и посмотрела снизу вверх на маму.
– Твоя младшая дочь – часть пророчества Аннешки, – прокаркала она. – Их судьбы крепко-накрепко
