ни плача.
Это не похоже на Иден. С каждой секундой она отдаляется все больше.
И во всем виноват Дэмиен.
В панике опускаюсь на колени и прижимаюсь носом к ее животу.
— Пожалуйста, прости меня.
Когда она не отвечает, страх скручивает внутренности. Я не могу жить без нее. И не смогу. Я убью ее, прежде чем позволю Дэмиену или любому другому мужчине разрушить то, что принадлежит мне. Он не получит мою Иден.
— Мне нужно, чтобы ты простила меня, — я судорожно дергаю за ткань платья. — Я бы никогда не причинил тебе боль.
— Ты только что это сделал, — шепчет она.
Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Я никогда не хотел рассказывать ей о своем отце или брате — хотел, чтобы она верила, что у меня была идеальная семья, пока ее не омрачила трагедия, как и у всех остальных.
Но заручиться ее сочувствием — единственный способ все исправить.
Когда ослабляю галстук и расстегиваю рубашку, ее брови взлетают вверх: — Что ты делаешь?
— Делюсь с тобой своим самым большим секретом. Частью себя, которую скрываю от всего мира.
Я никогда никому не позволял видеть эти шрамы. Ни разу с той ночи.
Ее лицо искажается в замешательстве, когда провожу рукой по спине.
— Что случилось? Твоя кожа... почти как... ожоги, — ее глаза расширяются. — Я думала, тебя не было дома, когда начался пожар?
— Не было, — прижимаюсь к ее лицу. — Это не ожоги. Это шрамы.
— От чего?
— Ремни, несколько стульев, сигары. Один от терки для сыра.
Она выглядит испуганной.
— О, Боже мой. Кто это с тобой сделал? Почему...
— Мой отец... и иногда брат. Это началось, когда я был маленьким, и с возрастом становилось только хуже. А почему они это делали, я никогда не узнаю. Некоторые люди просто устроены иначе. Им нравится причинять боль и страдания, потому что они потеряли свою человечность, — вдыхаю ее как воздух. — Им не за что ухватиться, когда становится слишком темно.
В их жизни нет Иден.
Нет ничего, что заставило бы их почувствовать себя спасенными.
Нет никого, кто любил бы их безоговорочно.
Ее глаза остекленели.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через что-то настолько ужасное...
Заставляю замолчать поцелуем. Не хочу говорить о своей семье. Не хочу вспоминать прошлое.
Жизнь — это движение вперед. Работа над новыми целями. Принятие того, что находится прямо перед тобой.
— Теперь все позади, — говорю ей, когда она пытается отдышаться. — Теперь моя жизнь хороша. Хороша, потому что у меня есть ты, — зарываюсь головой между ее грудей, втягивая нежную кожу в рот. — Я никогда больше не причиню тебе боли, милая. Клянусь своей жизнью. Я не сделаю того, что сделали со мной.
Она начинает говорить, но накрываю ее рот своим и провожу языком по губам.
Мне невыносимо слышать, что она никогда меня не простит.
— Эй...
Сдвигаю трусики в сторону и погружаю в нее два пальца.
Она не может сбежать от меня. Я не позволю ей. Она нужна мне слишком сильно.
— Каин...
Мне не нравится ее тон, он не сладкий и не с придыханием, каким был до Дэмиена, а резкий.
Ввожу в нее третий палец, вгоняя в ее маленькую пизду так сильно, как только могу.
— Тебе ведь это нравится, правда? — она всхлипывает и сжимается вокруг меня. — Вот так, детка. Вот так, — бормочу, обхватывая другой рукой ее горло. — Кончи, милая. Каин не остановится, пока ты этого не сделаешь.
Ярость пронзает меня как нож масло, когда она этого не делает.
— Ты сегодня трахалась с Дэмиеном? Поэтому не можешь кончить? Может, мне стоит засунуть в тебя кулак и посмотреть, почувствуешь ли ты что-нибудь тогда? — она пытается покачать головой, но я крепко сжимаю ее. — Тогда кончи для меня как хорошая девочка, Иден. Докажи, как сильно ты все еще хочешь меня.
Кончи для меня прямо сейчас, блядь, маленькая шлюшка.
Кончи на меня, или я задушу тебя, порежу твое сексуальное тело на маленькие кусочки и заставлю Дэмиена съесть их один за другим.
Комната раскачивается, а в голове пульсирует так сильно, что кричу.
Я не потеряю ее. Не позволю ему забрать ее. Она моя.
Моя. Моя. Моя.
— Я не могу потерять тебя, Иден, — задыхаюсь я. — Пожалуйста, детка. Мне нужно, чтобы ты кончила. Мне нужно, чтобы ты показала, как сильно меня любишь.
Мне нужно знать, что не потерял ее.
Когда она, наконец, кончает, это восхитительно. Ее грудь вздымается, пизда сжимает мои пальцы, и она двигает бедрами.
— Такая хорошая девочка, — бормочу я, поправляя трусики и нюхая пальцы, вдыхаю ее запах. — Такая хорошая девочка.
Одинокая слеза стекает по ее щеке. Слизываю, когда она скатывается в ложбинку между грудей.
— Я люблю тебя, Иден.
— Я тоже тебя люблю, — она целует мой лоб, затем нос, прежде чем находит губы. — Я так сильно тебя люблю.
Облегчение наполняет грудь.
Это мой покой. Буря миновала.
Когда ее рука опускается ниже, язык становится настойчивым и требовательным. Издаю глубокий стон, когда она ласкает мой член через брюки.
— Это для меня?
— Всегда, — сдвигаю верхнюю часть платья, пока сиськи не вываливаются наружу. Ласкаю языком ее сосок. — Господи, не могу дождаться, чтобы трахнуть тебя сегодня ночью. Это будет так хорошо, милая, — втягиваю острый бутон в рот. — Я не собираюсь торопиться и...
Рука, сжимающая мой член, останавливается.
— В смысле сегодня ночью?
Улыбаюсь ей: — Я отвезу тебя домой, где тебе самое место. С моей стороны было глупо просить тебя шпионить за Дэмиеном.
Это была неосторожная ошибка. Которую больше не совершу.
Я сделаю то, что должен был сделать одиннадцать лет назад, и избавлюсь от него навсегда.
Проблемы — все до единой, блядь, — решены.
— А как же выборы?
Щелкаю по соску.
— После его ухода выборов не будет.
— Ты собираешься его убить?
Прищуриваюсь: — Для тебя это проблема?
— Нет. Просто... — она поджимает губы. — Я беспокоюсь о твоей репутации. Один мертвый противник — уже плохо, но два? Ты знаешь, как устроен этот город, Каин. Люди будут болтать. И если они начнут говорить... это может повлиять на голосование, — она целует меня в щеку. — Не хочу,
