иллюстрация
Париж, 1879
Менее прочные вещи должны часто меняться. Производители, чтобы увеличить свои прибыли и сделать товары более красивыми, добавляли в шелк, хлопок или шерсть дополнительные ингредиенты, продлевавшие срок службы материалов. Так называемый искусственный шелк, применение которого быстро распространилось, хотя и был приятным для глаз, с экономической точки зрения стал плохой заменой шелкам времен наших бабушек.
Императрица Евгения с дамами
Художник Франц Ксавьер Винтерхальтер, 1855
Бальное платье от Чарльза Фредерика Ворта.
Рисунок Шарля Пилатта, 1860-е годы
Развитие демократии, конечно, не было таким быстрым, как может предположить поверхностный наблюдатель. Дамы из среднего класса в конце XVIII века уже боролись с социальными барьерами и были очень хитры в искусстве украшения своих старых платьев новыми дополнениями, чтобы не отставать от моды. Когда начался XIX век, стиль ампир довел женскую одежду до скудости: маленькие облегающие платья с низким лифом и высокой талией, которые сидели на своей обладательнице, как перчатки, и не оставляли места для нижней юбки.
Рассказывали, что настоящие модницы смачивали свои муслиновые платья и надевали их влажными, чтобы они, высохнув, плотно прилегали к фигуре. Но к тому времени как королева Виктория взошла на престол, дамские платья вновь приобрели талию, корсеты снова стали сковывать тела, вечерние лифы были укорочены, чтобы показывать покатые плечи, платье дополнялось нижними юбками и украшалось многочисленными воланами, туфли закреплялись лентами вокруг щиколоток, а тонкие шарфы развевались вокруг обнаженных плеч. Кринолин, конечно, был самым поразительным явлением моды в середине Викторианской эпохи, сначала он был затянут назад, но постепенно увеличивался, пока не окружил модницу огромным обручем из китового уса. Маленькие чепчики, жакеты зуавов, шали, зонтики, накидки с бахромой и мантии завершали наряды.
Костюмы для верховой езды,
Лондон, середина XIX века
Однако сами модницы и модистки, которые их обшивали, относились к моде с большой серьезностью. Вот объявление из Illustrated London News от 10 октября 1863 года: «Волнообразные юбки настолько совершенны, что дама может подняться по крутой лестнице, прислониться к столу, сесть в кресло, пройти к прилавку в опере или занять четвертое место в карете, не причиняя неудобств ни себе, ни другим и не вызывая грубых замечаний со стороны пассажиров, это позволяет женщине упасть в изящные складки».
Общая серость на улицах уже в значительной степени заменила живописность и колорит прошлого. По всей Европе от национального костюма вообще отказались или его носили только в торжественных случаях или на маскарадах. Говорят, что одно из крупных туристических агентств субсидировало крестьян в некоторых районах Голландии при условии, что они сохранят свою национальную одежду с целью предоставить туристам что-то особенное и живописное, на что можно было бы посмотреть. С этой точки зрения эту идею можно было бы использовать более широко. Великобритания в этом отношении, пожалуй, потеряла меньше всего, поскольку, за исключением хайлендского килта и валлийской шляпы с высоким козырьком, у нее, по-видимому, никогда не было ничего, что можно было бы назвать национальным костюмом.
Георг IV, будучи регентом, издал декрет о ношении брюк и протрубил похоронный звон по аристократическим бриджам до колен и элегантным фракам. Видимо, это важное решение было принято после продолжительного совещания с избранным комитетом дам во главе с леди Конингэм[254]. Это был большой шаг вперед в феминистском движении, с этого момента, по крайней мере в мире моды, женщины оказывают бесспорное влияние. Если демократия сделала гигантские шаги в направлении стирания классовых различий в женской моде, то в мужской одежде оно стало почти полным. Высокая шляпа – почти единственный предмет, оставшийся в живых, да и она стала использоваться скорее как часть униформы профессиональных мужчин, чем как модный предмет.
Роскошные костюмы королей, дворян и государственных деятелей были частью политики, направленной на то, чтобы произвести впечатление на пролетариат. В восточных странах человек, занимавший важное положение, терял престиж, если появлялся на публике в бедной или неряшливой одежде. Но Французская революция, положившая начало демократической эре в политике, фактически нанесла смертельный удар роскоши в гражданской одежде по всей Европе. Военная форма, однако, в этом не участвовала. С потерей аристократии Франция временно утратила свое положение арбитра мод. Первенство перешло к Лондону, но Англия (вне придворных кругов) всегда была склонна к более умеренному и трезвому вкусу. Английская аристократия могла при случае быть великолепной, но, как правило, жила в достойной простоте и уединении в своих загородных поместьях, посвящая себя сельскому хозяйству. Даже те дворяне, которые в молодости были франтами, в зрелые годы проявляли презрение к светской одежде.
Элизабет Конингэм
Художник Томас Лоуренс, 1801
Падение власти и значения английской аристократии происходило в Англии гораздо медленнее, чем во Франции. Ее положение не было насильственно разрушено революцией, а постепенно подтачивалось растущей властью буржуазии, которая сначала ненавязчиво, а потом совершенно открыто забрала в свои руки всю власть и привилегии.
Модная иллюстрация
Париж, 1879
Деньги, как в руках финансистов, так и в руках богатых городских торговцев, всегда могли обеспечить определенную власть, но ее использование было осторожным, незаметным для случайного наблюдателя. Однако с окончанием Викторианской эпохи в Англии возникла плутократия[255], отчасти еврейская, отчасти трансатлантическая, которая проникла в самые важные области управления.
Король Эдуард VII относился к лучшим представителям буржуазии с заметной благосклонностью и питал горячую симпатию к американцам, особенно если они были красивы и богаты. Когда король выказывал одобрение, другие также обращали на них свой дружеский взгляд. Старая аристократия, гордая, иногда немного смешная, но с глубоко укоренившейся убежденностью в том, что она несет ответственность за благополучие страны, уступила место классу, для которого только богатство было смыслом жизни. Кто сохранял феодальные идеи, несмотря на изменившиеся времена, почти полностью отошел от общественной жизни. другие, если их богатство еще не было достаточным, заключали выгодные браки вне своего класса.
Старый английский джентльмен, хотя, может быть, несколько смешной в своих идеях и немного невыносимый в своем высокомерии, был, как правило, благороден и, согласно традициям своей касты, справедлив. Он считал себя человеком, отличным от остального мира, рожденным, чтобы править и удерживать своих людей в надлежащем положении. Он принимал на себя обязательства: его божественным правом было деспотически править, но и не меньшим долгом – защищать. Его представления о долге были строго определены и добросовестно исполнялись. Он обладал реальной политической властью, и все известные политики подчинялись его указам. Эта система привилегированного класса, конечно, сопровождалась злоупотреблениями, которые не потерпело бы современное общество, создавшее себе иной набор преступлений.
Французская революция нанесла страшный удар аристократической традиции даже в Англии. Приход к власти среднего класса, просачивание богатых нуворишей на высокие посты продолжали подрывать ее, но только после смерти королевы
