сорок с небольшим. В мирной жизни горняки, которым в окопе погибать веселее, чем на дне глубокой шахты. У обоих семьи со стандартным «детским набором»: мальчик и девочка. Оба имели непререкаемый авторитет, у обоих на малых позициях и в отделениях установлена жёсткая дисциплина и беспрекословно соблюдалась субординация.
Диме Славочевскому было труднее ввиду отсутствия авторитета, и появление Чалого на позиции вселило в него надежду на понижение до самой безответственной должности простого стрелка. Дима бросился сразу к Савину с пересказами чужих баек, дошедших до Суворовки из Отрадного, что «это тот самый Чалый, который командовал тремя (четырьмя, пятью) офицерами на элеваторе, когда был там начальником караула на армейском НП… К тому же он замкомвзвода по штату у гранатомётчиков… и вовсе не сержант, а офицер, только скрывает своё истинное (“белогвардейское”) прошлое… В общем, отличная замена и мне, и, царство небесное, Саше Красногудову…».
Подкат Сергея к Чалому сразу упёрся в гранитную стену совершенно безнадёжного отказа, правда, с пожеланиями успехов Диме Славочевскому в карьере ратного командира.
– Держись, сынок! Это командиры взводов на фронте в Великую Отечественную не больше двух дней жили, а ты только командир отделения. Всё у тебя ещё впереди, – с трудом преодолевая боль в горле, прохрипел сержант.
– Очень смешно, – грустно ответил Славочевский и побрёл досыпать последние полчаса до смены.
Оставшись наедине с Савиным, Чалый добавил:
– Сергей, ты бы лучше из него начал строгать командира, а не пытался подменить старой клячей типа меня. Я ведь, слышишь, даже говорю уже с трудом.
– Ответственности боитесь?
Чалый сделал паузу, затем медленно и глубоко вдохнул воздуха и так же медленно, чтобы не раздражать горловые связки, сказал:
– Есть две категории людей: те, кто выполняет чёрную работу, и те, кто берёт на себя ответственность за работу первых. Я по жизни побывал в обеих группах. В первой конкуренции было меньше, а во второй приходилось всегда жить как эквилибрист под куполом цирка. Если работу сделали хорошо, то ты молодец, а если плохо – полёт вниз головой тебе обеспечен.
– Слишком мудрёно сказали, чтобы понять с ходу.
– Тогда ещё проще: кто из нас лучше бьёт из РПГ, «калаша», «сапога»: я или Славочевский?
– Вы, конечно.
– А теперь представь, что я вынужден буду бросить всё и руководить бойцами, вместо того чтобы вести сосредоточенно огонь по врагу. Кто будет из моего гранатомёта стрелять точно в цель? Дима?!
– А командовать ведь тоже не так просто, – попытался возразить Савин.
– Если у него в отделении пятеро из семерых – бывалые бойцы, где каждый имеет профессиональный опыт работы с личным оружием, то ему и командовать не придётся. Мы его ещё своими спинами прикроем. Пойми ты, командир: в бою каждая боевая единица важна, а Дима с оружием – совершенно бесполезный пятый элемент в телеге, – закончил речь Чалый и, взявшись за горло рукой, начал скрипуче кашлять, появилась кровь.
Прошло минуты две, пока старый солдат откашлялся и отдышался.
– Теперь я начинаю вас понимать, – продолжил разговор Савин. – Но хотя бы советом поддержите, уважаемый Альберт Асфанович?
Чалый, услышав непривычное к себе обращение, по имени-отчеству, с изумлением поднял глаза на Савина и вежливо ответствовал скрипучей гортанью:
– Отчего же, сударь? Буду весьма рад помочь, Сергей Александрович.
– Будьте любезны, а я уж буду премного благодарен вам, сэр…
Так и подружились…
* * *
В действительности молодых и просто неопытных в окопах на передовой позиции Савина было больше, чем седовласых бывалых мужиков, что поначалу создавало некоторую суетную канитель и неустроенность. В отличие от взрослых отцов семейств, юное поколение вчерашних тинейджеров очень плохо ориентировалось и приспосабливалось в полупервобытных условиях, под открытым небом, где «под каждым кустом» вам может быть «и стол, и дом». Копать окопы, бдеть в окопах, жить в окопах, спать в них, есть и даже справлять малую и большую нужду. И при всём при том вам тут же, не отходя, как говорят, от кассы, иногда приходится воевать, включая приёмы минных и более мощных артиллерийских обстрелов. Жуть! А как иначе? Какие уж там быт и комфорт, когда руки опускаются сами по себе, на душе кошки скребут и ёжики ноют, в голове одна мысль, «Где вздремнуть?», постоянно перебивается другой – «Чё пожрать?». Всё время хочется курить. Даже тем, кто до войны не сделал в жизни ни одной затяжки.
И что же делать бывалым? Не тащить же все заботы на своих покатых плечах с одышкой и скрипом в суставах! А тут, как назло, в боевом коллективе проявился Вадим из Енакиева. И не просто проявился, а в девчачьих розовых шлёпанцах да весь манерный такой, прямо как женщина на паперти. Казалось бы, чего думать? За шиворот – и вон из хаты!
Да не всё так просто…
Вадим этот имел бронь от мобилизации как редкостный мастер дамского маникюра-педикюра с признанными в Европе степенями и лауреатскими дипломами различных уровней. Но отмазываться не стал и добровольно отправился в военкомат с рюкзаком, куда положил тёплое бельё, пару шерстяных носков, термос и ножницы для ногтей и кутикул, кусачки с трёхгранными кончиками, щипцы и пилки для ногтей, пилки и тёрки для кожи, щётку, скребок, пушер и ещё множество мелких аксессуаров, входящих в стандартный набор профессионального «визажиста» по человеческим ногтям на руках или ногах.
Поначалу Вадим раздражал Савина, который даже не старался скрывать своего брезгливого отношения к подчинённому. Не замечал его, когда парень пытался поздороваться или поприветствовать кивком. Наверное, это обидно, если тебя негласно объявляют изгоем, даже не узнав толком, кто ты есть на самом деле. Но Вадим оказался, к удивлению всех, человеком уравновешенным, умеющим (или научившимся) занять своё место в компании мужчин в военной форме.
С самого первого дня пребывания в Суворовке Сава решил определить постоянные группы на посты и дежурства. Вадиму с его, прости господи, эдерастическими повадками готовили участь при расположении «на калитке». Ну не видел Серёжа Савин этого «визажиста» дамских ручек в общем окопе среди гранатомётов, пулемётов и уже заросшей недельной щетиной братвы. И каково же было удивление командира и многих в строю, когда Вадим нежным голосом с мелодичной интонацией спокойно пропел, что по штату он назначен пулемётчиком, на нём записан ПКМ 7,62 миллиметра, он умеет с ним обращаться лучше, чем сам Сава, так как тот вообще никогда пулемёта в руках не держал…
Больше никогда иронического сарказма по отношению к себе со стороны сослуживцев Вадим из Енакиева не слышал.
Правда, как-то Чалый оказался свидетелем разговора между нашим обладателем розовых тапочек
