совсем хорошее дерево. Он не отвечал. Мужики присаживались поодаль, закуривали и высказывали предположения.
Он работал все злее. Ожесточенное. Под ноготь большого пальца залезла крупная щепка — но топор он не отбросил. Он догадывался, что, остановившись, не выдержит, зашвырнет его в реку, а пуще того, разрыдается, как маленький мальчик.
Предположений было сделано немало. Пока наконец один из мужиков не подвел черту.
— Да все ясно! Очищают, знамо дело, территорию! — и сплюнул окурок в жухлую траву. И раздавил. — Так чего ж в одиночку-то? Чего ж мы, нелюди какие? Давай-ка подсобим…
И потянулся за топором. Алексей как взмахнул, так и всадил топор в дерево. И, повернувшись, ударил мужика в ухо.
— Нелюди! Верно! Вы и есть нелюди!
Размахнулся и ударил его в другое ухо.
— Вот тебе! Вот! Зачем тебе голова? Зачем тебе руки? Отрубить все! Ты и без них хорош!..
И бил его. Пока мужики не бросились врассыпную.
Дерево упало точно, соединив два берега Чертуньи. Впрочем, теперь ему было все равно, как оно упало. Мост он теперь делать не собирался, как бы опомнившись и подумав: а зачем он, этот мост? Анисочка померла, а вся деревня на сундуках сидит, пожилые мужики и те вон из рук топор рвут, впору и себе головы на радостях поотхватывают. До того их нетерпение гложет что-нибудь в себе и в других сокрушить.
Охотные мужики пошли… Охотные до всякого сокрушения…
Его другое чувство теперь, другое желание ело.
Он прошелся вдоль берега. И положил подряд две высокие раскидистые березки. Просто так. Да, просто так. Без какой-либо ясной цели.
Временами он взглядывал, осклабясь, вверх, на ряд живых домов. Там были, кажется, люди. Но ни один из них не вышел, не крикнул чего-нибудь ему…
А ему так нужно было это, чтобы крикнули…
— Очищаем, стало быть, территорию?!
Он постоял, покачиваясь, в порушенной, сияющей последней крупной листвою кроне, бессмысленно разглядывая замазанные руки, которые теперь трудно было отмыть, потому что грязь смешалась с древесным соком… Постоял. И двинул к плотине.
Плотина была старая. Он сам ее чинил, сразу, как приехал. И поэтому знал, где и какой камень. Поэтому не суетился. Перекуривал. Но никто не шел.
…Когда он уж заканчивал, а вода, еще ничего не зная, не зная, течь ей или не течь в обнаружившийся проем, начала только пробовать себя первыми струйками, за спиной что-то зазвенело. Он резко оглянулся, закрывая сразу голову руками. На дороге, прижав к себе велосипед, стоял парень лет двадцати пяти.
— Ты чё… Ты чё делаешь? — спросил он, улыбаясь кривым тонкогубым ртом.
— Да вот, — улыбнулся Алексей в ответ так же глупо. — Разрушаю… Уничтожаю…
— А-аа! — вздохнул облегченно парень и положил свой велосипед осторожно на обочину. — Так чё? Помочь?
— Помоги… — взглянул он на него как-то странно. — Помоги… Коль не шутишь…
Вдвоем они быстро разбросали крупные камни… Вода, попробовав себя и почувствовав свою силу, со стоном рванула вниз, расшибая глиняные глыбы и отбрасывая каменную мелочь.
— Ух, здорово! — поразился парень, оглядывая образовавшийся шипучий водопад и следя за тем, как стремительно снижается уровень воды. — А чё? Распоряжение, наконец, вышло?
— Пока нет! — крикнул он, преодолевая шум. — Это мы с тобой опережая время! Понял?!
— Ага! — радостно засмеялся парень. — Крепко мы ее с тобой разворотили! И за неделю не восстановишь!..
Они отошли в сторону. Закурили.
— Тебя как зовут?
— Витя… Витек.
Он постоял. Подумал, раскуривая основательно «беломорину».
— Ну вот что… Вот что, Витек, — и остро взглянул ему в глаза. — Ты меня не знаешь, я тебя не знаю… Понял? Ты здесь не был — понял? Плотину не трогал — понял? Ехал другой дорогой — понял?
Парень смотрел на него остановившимися зрачками.
— Не понял…
— А чего ж тут понимать? — засмеялся он. — Мы с тобой как-никак…
И захохотал.
— Рви, Витек, когти… Как говорят в тех местах, где бы я тебе быть не посоветовал. Теперь понял?
— Понял…
— Все… Держи корягу…
Парень не подал руки. Рванулся с места не оглядываясь. Алексей помедлил мгновение. И бросился его догонять.
— Если что! Я! Я! Я во всем виноват! — кричал он ему в пригнувшиеся к рулю плачущие глаза. — Я — во всем! Я — во всем! Я! Ты понял?!.
Он бежал рядом, спотыкаясь, и кричал, и держался за руль, пока наконец парень не кивнул в ответ мокрым лицом. Алексей хлопнул его по спине и, выворачиваясь из-под колеса, ударился ногой об известняк. Рухнул со всего маху в пыльную дорогу.
И затих. Не шевелясь. Прикрыв голову грязными руками.
Из документов, составленных или найденных впоследствии.
«…28.IХ. Принято: 3 (три) ствола (с хлыстами) от 5-ти до 11-ти метров общим объемом древесины 4,2 м3, в хорошем состоянии. Поступило: с Яшкинского отделения. Направлено: замена 1 опоры электропередачи в Покровском-Астахове; ремонт перекрытий мол. фермы № 2 центрального отделения. Зав. столяр. мастерскими. Подпись неразборчива».
(Из накладной.)
«Дорогой Паша! Спешу тебя обрадовать известием: наш общий знакомый пусть тебя больше не волнует. Мы его пристроили в хорошее место. И он стал там, как могила, молчалив… Твой тезка. 1.Х.1949 г.».
(Из письма.)
«Тов. Кремневу. Уточните по Прохожеву. По 30-м и 40-м до сих пор нет определенности! Хицко».
«Геннадий Васильевич! Вы, надеюсь, все, что касается Яшкина и Тришкиного Куста, оформили правильно? Помните: меня в любом случае с вами не было. Будьте умником. И не забывайте, что вы видели у меня… П. С.».
(Из письма.)
«Увы, с памятником, Валерий Иванович, пока неясно. Утверждают, что снесен по плану с тем, чтобы поставить новый на центральной усадьбе… Лямин».
(Из записки.)
IX
Море волнуется раз.
Море волнуется два.
Море волнуется три.
Морская фигура? На месте… Замри…
Неизвестный автор, XX век
Снявши голову, по волосам не плачут…
Неизвестный автор, IX–XIX вв.
Я ходил по комнате, не зная куда деть замерзшие руки. Меня донимала дрожь. Я чувствовал: оставаться здесь, с ним, с каждой минутой становится все глупее и глупее… Я физически ощущал нелепость собственного положения. Я представлял, видел, вот сейчас-сейчас войдут шумно, ширкая хромом узких сапог, в сером, в низко надвинутых жестких фуражках. Не поймут, не захотят понять. Холодно отодвинут и сторону, зачеркивая меня и все, чем жил, что сумел, годами стараясь чего-то там добиться… И я падаю, падаю внутрь себя, опрокидывая окружающее пространство, обжитое мною…
Эх, ты, сволочь…
