всего прочего. Если сюзерен выступает против императора, то своим поведением он и освобождает своих вассалов от гири. Моральное преимущество было на стороне императора, а в Японии моральное преимущество значит очень многое. Да и вообще сёгун считался слугой императора и назначался императорским указом.
Принц Муцухито
Принц Сати, появившийся на свет 3 ноября 1852 года, был рожден императорской наложницей Накаяма-но Ёсико, дочерью министра левого крыла Накаяма-но Тадаясу. Род Накаяма был одной из ветвей клана Фудзивара, так что происхождение у Сати было самое, что ни на есть, наиблагороднейшее и в подкреплении своих прав на престол он не нуждался. Тем не менее было организовано усыновление Сати императорской наложницей Кудзё-но Асако, обладавшей высоким титулом Нёго, но при этом не считавшейся императрицей (титул вдовствующей императрицы ей пожаловал приемный сын, когда стал императором, а после смерти Асако получила имя Эйсё).
Сведения о детских годах принца Сати скудны и противоречивы. По одной версии он рос здоровым и энергичным, а, по другой, часто болел. Детство принца пришлось на переломный период в истории Японии, когда страна открывалась для Запада и в то же время находилась на грани гражданской войны. Как тут не вспомнить традиционное китайской проклятие «Чтоб тебе жить в эпоху перемен». Но человек не волен выбирать, когда ему жить – принц Сати, получивший в 1860 году, после назначения наследником престола взрослое имя Муцухито, пришел в тот момент, когда Провидению было угодно призвать его и честно исполнил возложенную на него миссию.
«Император обладал огромной гуманностью, он постоянно заботился о спокойствии народа, – говорится в «Первом [посмертном] жизнеописании императора Мэйдзи», составленном его придворными. – Когда происходили природные бедствия, не случалось и дня, чтобы он не отправлял посланника на центральную метеорологическую станцию по нескольку раз в день. Кроме того, во время сбора урожая его большая душа обращалась в сторону полевых работ и никогда ни на миг не отвлекалась от изучения аномальных явлений Неба и Земли. Когда свирепствовали дурные болезни, он неизменно являл глубины своего сердца и изволил говорить о том, что негоже жалеть денег на сострадательную помощь бедным и убогим, жертвам войны и раненым. Когда он слышал о том, что среди народа расцветают сострадание и доброта, его сердце переполнялось радостью.
Благодатным дождем проливалась добродетель императора на птиц и животных, на рыб и насекомых. Когда государю подносили карпов, перепелок или же угрей, он непременно осматривал их и неизменно глаголил: «Позаботьтесь о них». Его августейший пруд кишел карпами, в его августейшем саду обитало столько птах, что они вызывали раздражение. Ёсии Томосанэ, который служил прежде заместителем министра государева двора, как-то сказал государю: «Ваше величество изволят любоваться предназначенными для съедения карпами, слушают певчих птах и жалеют их, повелевая отпускать на волю, что свидетельствует о небесной доброте Вашего величества. Однако, если подойти к делу с другой стороны, смиренные дарители предназначают их в качестве свежих яств для вашего стола, и ваше сострадание превосходит их понимание, искренние чувства подданных не находят удовлетворения, они не в состоянии оценить широту души государя, к тому же сад и пруд переполнены живыми существами, что создает немыслимые трудности для обслуги». Государь улыбнулся: «Теперь я знаю, чего желают мои подданные – они хотят, чтобы все это попало на мой стол».
После этого случая, когда ему подносили живых существ, он неизменно повторял: «Примите это». Слугам же стало еще труднее, ибо они не могли понять, что им делать. Потом они как бы невзначай доложили: «Полученное от такого-то дома приготовлено и подано на стол». И тогда император промолвил: «Хорошо!» и изволил согласиться. Этот случай ясно показывает безграничное великодушие государя»[109].
Разумеется, о правителях, покинувших наш бренный мир, принято рассказывать только хорошее, но даже если отбросить в сторону излишнюю комплиментарность, то станет ясно, что власть не испортила (или не особо испортила) принца Муцухито. «Безграничное великодушие» – редкая черта для правителя.
Подобно большинству образованных людей, Муцухито на досуге занимался поэзией. «Единственной радостью императора всю его жизнь оставалось сложение стихов, – говорится в «Жизнеописании». – За день он мог сложить до двух-трех десятков стихотворений, а за свою жизнь он сочинил более восьмидесяти четырех тысяч стихотворений… По изяществу, прозрачности и глубине стихи императора находятся на недостижимой для обычных поэтов высоте.» Ниже приводятся несколько стихотворений, которые должны продемонстрировать это.
Слива в полном цвету
Кони на привязи,
Люди идут и идут…
Всюду вокруг
Высыпали
Сливы цветы.
* * *
Сакура на ветру
Падает, падает
Цвет вишневый
Под ветром весенним…
Из сада чьего
Он прилетел?
* * *
Мандариновое дерево в родном саду
Вышел в сад:
Старое дерево
Вспоминает былое —
Мать,
Что вскормила меня.
И впрямь прекрасные танка, разве не так?
О правителях, при которых свершались великие перемены, принято говорить, что судьба готовила их к высокой миссии и находить в них какие-то особые черты. Но великие перемены могут свершаться по разным причинам – и по воле самого правителя, и под влиянием со стороны. Император Муцухито не был инициатором событий, получивших название «реставрации Мэйдзи» или их ведущим участником, он был одним из главных действующих лиц, без которого невозможно было обойтись. Лучше всего здесь подходит сравнение с шахматным королем, фигурой слабой, но незаменимой.
3 февраля 1867 года наследный принц Муцухито взошел на престол. Ему тогда шел пятнадцатый год, и многие находили замену такого искушенного политика, как император Комэй, на неопытного юнца весьма благоприятной. Сёгун Ёсинобу получал возможность укрепить свою власть без оглядки на хризантемовый престол[110], а противники сёгуната надеялись на то, что императорский двор перестанет стремиться к компромиссам с сёгунской властью. Впрочем, наиболее проницательные историки усматривают в «заигрывании» императора Комэя с сёгуном Иэмоти только лишь стремление выиграть время для тщательной подготовки к свержению сёгуната. Происки иностранных держав тоже нельзя сбрасывать со счетов, ведь Комэй был ярым противником «открытия» страны (или, хотя бы, стремился выглядеть таковым). Ну а вообще-то обстоятельства смерти императора Комэя являются настолько заезженной темой, что им давно уже перестали уделять внимание и серьезные историки и авторы исторической беллетристики.
Экономический «прогресс»
Слово «прогресс» заключено в кавычки не случайно, а со смыслом. С одной стороны, «открытие» страны способствовало развитию японской экономики, а с другой – это развитие получилось
