Павлов И.
Русско-японская война 1904–1905 гг.. Секретные операции на суше и на море
Памяти Кита Нейлсона – ученого и друга
Предисловие ко второму изданию
С момента выхода в свет первого издания моей книги в декабре 2004 г. минуло свыше десяти лет. За прошедшие годы пишущий эти строки получил много читательских писем с выражением благодарности, разного рода комментариями по содержанию работы, замечаниями и пожеланиями, которые в этом, втором, издании постарался максимально учесть; исправлены также мелкие неточности и погрешности первого издания. Историки Р.В. Кондратенко, И.В. Лукоянов и И.С. Рыбачёнок выступили в профессиональной печати с рецензиями на мою работу[1]. Им и всем другим своим рецензентам из числа заинтересованных читателей приношу свою искреннюю благодарность.
За прошедший период опубликован ряд новых исследований по истории русско-японской войны 1904—1905 гг., которые нельзя было не учесть при подготовке к печати обновленного текста. Значительно большее внимание, чем прежде, во втором издании уделено проблемам информационных войн, а также складыванию международного имиджа России – вопросам, которые приобрели необычайную остроту в свете абхазских и особенно украинских событий последних лет. Наконец, автору этих строк хотелось поделиться результатами своих архивных разысканий по интересующей его теме, которые продолжались все это время. Надеюсь, что настоящее сочинение будет встречено читателями столь же тепло и заинтересованно, как его отдельные главы, не так давно опубликованные издательством «Вече» в виде самостоятельных книг[2].
К сожалению, мой призыв к соотечественникам организовать подводную экспедицию в Северное море для поиска и изучения остатков японских миноносцев, затонувших в октябре 1904 г. на Доггер-банке и, вероятно, покоящихся там до сих пор, пока не нашел читательского отклика. Остается надеяться, что со временем все-таки он будет услышан, и одной тайной в «секретных операциях на суше и на море» в ходе русско-японской войны 1904—1905 гг. станет меньше.
Для появления этой книги много сделали мои давние добрые знакомые – японский профессор-историк Инаба Чихару и канадский исследователь Кит Нейлсон, ушедший из жизни в апреле 2015 г. Его памяти я и посвящаю эту книгу. Отдельные слова благодарности – коллегам-историкам, ученым Института российской истории РАН, а также сотрудникам японского Центра славяноевразийских исследований университета Хоккайдо (Саппоро), при любезном содействии которых пишущий эти строки, будучи в Японии, получил возможность внимательно изучить документальные и печатные материалы, отсутствующие в российских библиотеках и архивах. Историк Т.А. Филиппова щедро поделилась со мной материалами своей коллекции карикатур. Чувствую себя в долгу и перед подлинными подвижниками и незаменимыми помощниками – сотрудниками московских и петербургских архивов и библиотек, в которых в общей сложности проработал годы.
Д. Павлов
Москва, декабрь 2015 г.
Введение
Русско-японский вооруженный конфликт 1904—1905 гг. был давно предсказан, но его начало для многих современников все равно явилось неожиданностью. Война привлекла к себе пристальное внимание обозревателей и аналитиков и вызвала поток публикаций, авторов которых занимали как проблемы ее долгосрочных геополитических последствий, так и ближайших социально-политических результатов. Ожидалось, что итогом этого первого крупного военного конфликта наступившего ХХ в. и эпохи империализма, первого масштабного столкновения европейской великой державы с азиатским государством, как минимум, станет падение Российской империи и свержение самодержавия, появление на Дальнем Востоке новой великой державы и, как следствие, – коренная перегруппировка сил на мировой политической арене. Предчувствия, что русско-японский конфликт «обратится в страшную драму» общеевропейского масштаба, если не в мировой катаклизм, посещали, например, Пьера Леруа-Болье (P. Leroy-Beaulieu), издателя почтенного академического ежемесячника «L’Économiste Français». Однако самые смелые предсказания исходили от представителей крайних – «левого» и «правого» – общественно-политических лагерей. Анархист и географ Элизе Реклю (J.É. Reclus) назвал русско-японскую войну «одним из величайших конфликтов в мировой истории», политические, социальные и экономические последствия которого сравнимы с нашествием гуннов в IV в. н.э. или с великим переселением народов. Этот француз считал японцев «передовым отрядом панмонголизма», а сам русско-японский конфликт – столкновением рас, «коллизией двух антагонистических миров, белого и желтого», с неясным и труднопредсказуемым результатом[3]. А.Л. Парвус-Гельфанд в социал-демократической «Искре», выражая чаяния всего российского революционного лагеря, полагал неизбежным перерастание этой войны в мировую с последующим падением российского самодержавия[4].
Тему «желтой опасности», угрожающей европейской цивилизации, на страницах «Нового времени», «России», «С.‐Петербургских ведомостей» и других российских газет развивали консервативные и крайне правые публицисты – Г.С. Веселитский-Божидарович (псевдоним «Аргус»), с 1892 г. живший в Лондоне и в дальнейшем служивший в британском Форин офис, С.Н. Сыромятников («Сигма»), бывший помощник военного атташе в Китае капитан (впоследствии генерал-майор) А.Е. Едрихин («Вандам»), близкий ко двору публицист князь Э.Э. Ухтомский («Asiaticus»), писатель-востоковед Д.Г. Янчевецкий и др. К этой же теме периодически обращались и западноевропейские аналитики, особенно в Германии, реже – во Франции, Великобритании и США. Советская историография, верная традициям своих предшественников-революционеров начала века, и через 20 лет после окончания этой войны продолжала горячо приветствовать «пробуждение Востока», совершенно игнорируя его националистические черты и усматривая в нем исключительно классовый смысл. «Недаром же вся буржуазная пресса изо дня в день вопит о “московитской опасности”, “о поднимающейся волне организованного варварства низших рас”, “о новом падении западной Римской империи” и о “надвигающейся тьме нового средневековья”, – писал в 1926 г. советский журналист-востоковед К.А. Харнский. – Мы не боимся слов и умеем переводить жупелы на трезвый язык. Азия не “просыпается”. Она уже давно “проснулась”, и уже не фантастична картина ожидаемого единого фронта от Индии до Японского моря. Он уже строится»[5]. Все эти апокалиптические видения и политически небескорыстные пророчества так, впрочем, и остались тогда фигурами речи.
Вместе с тем, во многих отношениях русско-японская война 1904—1905 гг. действительно открыла новую эпоху. Империалистическая и захватническая с обеих сторон, по ряду своих параметров она по праву может считаться первой. «В этой большой войне европейской великой державы с поднимающейся азиатской, – отмечает американский историк Ц. Хасегава, – стороны в совокупности мобилизовали 2,5 млн солдат и использовали современную технику, порождение индустриальной революции, – железные дороги, средства связи, стальные и движимые паром суда, оснащенные крупнокалиберной артиллерией, торпедами и минами, современное вооружение»[6]. В сфере военного искусства эта война знаменовала собой переход к новой стратегии и дала мощный импульс совершенствованию сухопутного и военно-морского оперативно-тактического мастерства[7]. Не удивительно, что военные и морские штабы не только самих участников конфликта, но и многих других государств – Англии, США, Германии, Франции, Италии, Испании – вскоре после его окончания подготовили и опубликовали многотомные исследования этой войны[8]. В этом же ряду находится невиданный доселе масштаб,
