Изголодавшиеся по друг другу, теснее прижимались, желая проникнуть в тело другого, смешаться душами, биться одним пульсом двух сердец.
***
— Колдунья моя, — прошептал в волосы, — обожаю тебя больше жизни.
Руслана лежала на вздымающейся его груди и водила пальчиками по соскам, накручивая длинные волосы на палец, отпуская. Подняла голову и взглянула в лицо Раулю.
— Это тот же диван, — не спрашивала, утверждала.
— Угу. Рука не поднялась его заменить. Он талисман нашей любви. Лежал на нем часто и вспоминал, как мы здесь занимались любовью, — Рауль заправил волнистую прядку за ухо женщине.
— Я бы назвала тот раз другим словом.
— Лучше молчи, — и прижал палец к ее опухшим губам. — Не порть волшебство.
— Рауль, как мы будем выходить отсюда, что подумают твои работники? Мне кажется, что уже стучались в дверь.
— Пусть топают все в эдем.
Произнес и испуганно подскочил.
— Кстати, а с кем наш сын?
— С бабушкой и дедушкой. Кажется, все трое неплохо ладят.
— Тебе тоже показалось, что между твоей мамой и моим дядей искрит?
Руслана поджала губы в улыбке, глаза заблестели.
— Признавайся, что знаешь?
— А ты в дом возвращайся, сам увидишь, — и вскочила в поисках одежды.
Рауль лежал на спине, подложив под голову скрещенные руки, и улыбался, наслаждаясь видом одевающейся женщины.
— Не боишься меня уже?
— Нет, уже не боюсь, — и, хитро сузив глаза, усмехнулась.
Рыжая стояла поодаль и пыталась привести свою одежду в порядок.
— Вот так вот заперла и поработила мою репутацию бабника и тирана.
В ответ послышался лишь звонкий смех чаровницы.
"Кто бы мне сказал еще пару лет назад, что женщина возьмет надо мной верх, рассмеялся бы и врезал бы за шутку. А сейчас лежу и лыблюсь, как последний подкаблучник и кайфую от ее власти, от той силы и мудрости, что несет в себе ее энергия, от совершенства ее тела, от волшебных добрых глаз и ее сексуальности. Она изменила меня, возродив то хорошее, что жило во мне изначально, но пряталось под куполом цинизма и жесткости. Вот оно моё истинное богатство, самородок, которым я нечаянно ее назвал, а в итоге получил. Моя джаным*, моя ашгым*. Руслана… севгилим*".
"Неужели этот мужчина и тот, что меня похитил два года назад один и тот же человек? Поразительные метаморфозы. Не смотря на всю боль, что он причинил мне, нам обоим, люблю его. Даже не скажу, когда это чувство проснулось во мне. Не исключено, что с той роковой ночи, просто я тогда его не понимала, не осознавала. И предложи мне некто выбор, ни за что не променяла Рауля на другого. Люблю его властность, дерзость, взгляд, то к каким высотам он меня возносит каждый раз во время близости, как он заботится о сыне. Хочу еще одного ребенка от него, не важно кого, главное, чтобы был здоровый. Дорогой мой, родной мужчина, источник моего женского счастья".
Моя джаным*, ашгым*, севгилим*. — Моя душа, жизнь, любовь.
Эпилог
— Ну что, моя жена, гости ждут танца.
— Ты уверен, что после него мы сдержимся и не убежим отсюда? — Руслана коварно улыбнулась.
— Есть такой риск, но нас простят. Ведь молодоженам положена брачная ночь, — и подмигнул в ответ.
— Мне кажется, для наших ночей не обязателен штамп в паспорте.
— Не знаю, не знаю, но пусть лучше будет, мне так спокойнее, пошли, — Рауль подал раскрытую ладонь своей невесте и вывел на середину зала под аплодисменты гостей.
Невеста в красном платье, в цветовую гамму ее волосам, и жених в белоснежной рубашке, контрастирующей с его темной кожей и смоляной шевелюрой сливались в вальсе не только тел, но и своих чувств. Прогибались, наклонялись, кружились по залу, захватывая в плен взгляды смотрящих, завораживая танцем и аурой. Музыка смолкла. Две фигуры застыли, деля один взгляд на двоих. Гости взорвались аплодисментами. Заиграла быстрая музыка, даря возможность жениху и невесте под ее покровом сбежать с торжества, открывая двери в новую жизнь, полную приключений и ярких эмоций.
Конец
