это ты сразу не признался, братец? — укоризненно спросил Ярослав.
— А так просто. Считай, что подразнить тебя хотел, — отмахнулся Юкка. — Вечером жди в гости. Кстати, пельмени мы с Харитоном уже попробовали.
— И как они?
— Пальчики оближешь. Я сварю…
— Не надо… Неси мороженные. Юшка у нас есть.
Разведчик воткнул рукоять своего орудия лова в щель между двумя досками самодельного причала и принялся сбрасывать с себя одежду.
— Э-э, что ты собрался делать, дружок? — недоуменно протянул его коллега. По рыбалке и, как оказалось, по профессии.
— Пойду окунусь… Остынуть мне надобно… А то мозги закипают; уже хрень всякая по ночам сниться начинает, — доходчиво объяснил Яра. — Так и башкой тронуться недолго.
— Можно я пока твоей палкой помашу? — спросил Иван Васильевич, наблюдая за тем, как его новый товарищ, покряхтывая и фыркая, входит в ледяную купель чуть поодаль от их общего «пристанища».
— Эта штука, между прочим, спиннингом называется! — окунувшись с головой, пояснил Плечов.
— Знаю.
— Значит, так… Маши, сколько душе угодно. Вечером вернешь. А я нырну еще раз — и домой.
— Штаны не забудь! — долетело с пирса.
— Да уж постараюсь. Куда я без них? Хотя на радости готов и так бежать, — признался секретный агент.
Глава 18
Обычно академик успевал разрешить свои (точнее, их общие) проблемы к обеду, и они втроем садились за стол. Но в тот раз он где-то основательно подзадержался.
Явился Дмитрий Юрьевич издерганный, усталый, где-то в пятом часу вечера, и с порога начал ворчать.
Мол, и дорожки не подметены, и веник не на месте стоит. А когда увидел отдыхающего в шезлонге Плечова, так и вовсе разошелся.
— Совсем разленился!.. Только и можешь, что спать, жрать да рыбу хапать!.. Лучше бы подумал, как выбраться отсюда!..
И так далее, и тому подобное. Наконец, Ярослав не выдержал, не на шутку рассердился и огрызнулся:
— А я чем, по-вашему, занимаюсь?
Подействовало!
Спустя несколько минут Дмитрий Юрьевич повинился, попросил прощения («Переклинило меня, понимаешь») и полез в «обнимашки». Правду говорят, что русские отходчивы…
В этот самый момент калитка со скрипом распахнулась, и на ухоженной дорожке, ведущей к мыльниковскому дворцу, появился Иван Васильевич — с довольным лицом и расписанным цветами (не иначе как гжель!) большим овальным подносом в руках.
— Ярослав Иванович, грей быстрее юшку, пока пельмени не размерзлись! — крикнул он еще издалека.
— Есть! — выдохнул разведчик и молниеносно скрылся в глубине дома.
— А вы кто? — «Светоч мировой философской мысли» с недоумением посмотрел на незнакомца, однако тут же обратил внимание на настоящую гору пельменей на подносе в его руках.
Ответ гостя: «Я Иван Васильевич — ваш сосед справа», — он пропустил мимо ушей и восхитился:
— Боже мой… Какая красота! Из чего они, родной?
— Сами определите, когда попробуете, — скорчил заговорщическую мину тот.
— Это все нам? — продолжал допытываться ученый.
— Естественно, — пожал плечами сосед.
— Ты, что же, братец, — тоже русский? — не унимался Дмитрий Юрьевич.
— Финн.
— А язык откуда так хорошо знаешь?
— Бабушка у меня с Полтавщины, — пояснил гость.
— Не может быть… Хоть не Параска Гавриловна?
— Нет, — немного грустно улыбнулся Юкка. Скорее всего, он вспомнил давно ушедшую родственницу, воспитывавшую его практически до школьного возраста. — Ее звали Натальей Мефодьевной.
— Да ты проходи, проходи, — встрепенулся академик. — Давай сюда пельмешки. Я сам их с удовольствием приготовлю. А ты… Ничего, что я так по-панибратски?
— Очень даже правильно, — одобрил Юкка.
— Ты пока пообщайся с моим любимым учеником. Вы ведь, судя по всему, уже с ним знакомы?
— Рыбак рыбака видит издалека, — известной поговоркой ответил сосед.
* * *
С первых же секунд разговора к любителям рыбалки Юкке и Ярославу присоединился и «знаток жанра» Мыльников. Естественно, старший; младшего всю жизнь интересовали совершенно иные проблемы.
В ловле спиннингом старик, как оказалось, не понимал абсолютно ничего, а вот в теории (неизвестно, как на практике) владения поплавочной удочкой мог запросто дать фору любому рыболову, и за несколько минут интенсивного обмена мнениями умудрился снабдить своих собеседников множеством уникальных и очень дельных советов, почерпнутых в основном из еще дореволюционного бестселлера Леонида Павловича Сабанеева «Жизнь и ловля пресноводных рыб».
Правда, по большей части они касались браконьерских способов ловли, ярко выписанных в первых изданиях и выброшенных из книги в советское время.
Живодер, бредень, морда…
Все то, чем в далекой молодости промышлял сам Юрий Николаевич и о чем остальные наши герои никогда и слыхом не слыхивали.
А еще…
Он необыкновенно много знал о повадках различных обитателей российских вод и теперь щедро делился добытыми знаниями со своими младшими коллегами, пока философ-академик не разрушил эту дружескую идиллию.
— Варить пельмени в рыбном супе мне еще не приходилось, — заявил Мыльников-младший, прежде чем поставить во главе расположенного на веранде стола огромную кастрюлю, с виду напоминавшую посудину для кипячения белья (так называемую «выварку»). — А ну-ка, сбегай за инструментом, дорогой друг! — добавил он в адрес Ярослава. — Четыре тарелки малых и столько же больших: вдруг кто-то захочет запить пельмени горячей ухой? Опять же — черпак, шумовка, ложки-вилки… И маслице, конечно. У меня же не четыре руки…
— Есть! — не стал спорить наш главный герой и покорно направился на кухню.
— Перец и уксус не забудь! — полетело ему вслед от раскомандовавшегося Дмитрия Юрьевича.
— У меня рук не больше вашего, — огрызнулся Плечов.
— Что ж, придется идти и мне самому! — философ нехотя поднялся с облюбованного уже места и поспешил на помощь младшему коллеге.
Впрочем, не прошло и трех минут, как они вернулись к своим сотрапезникам, и Ярослав принялся собственноручно раскладывать по тарелкам «товар». Что не влезло — сложил назад, на поднос, и щедро приправил сливочным маслом.
— Если честно, я не утерпел и пару штук таки попробовал, — признался Мыльников-младший. — Очень даже вкусно. Однако так и не понял, чье мясо ты, сосед, туда заправил?
— Угадайте с трех раз, — предложил Юкка.
— Свинина… Говядина… Нет, курятина! Угадал? — спросил Дмитрий Юрьевич.
— Все мимо, — отрицательно покачал головой финн. — Давайте вы, дедуля. — И тут же уточнил: — Надеюсь, вы не возражаете против такого обращения?
— Напротив! — искренно улыбнулся Юрий Николаевич, накалывая пельмень на вилку. — Дед — это святое, исконно русское. Милое, родное…
— И как вам наше блюдо? — нетерпеливо поинтересовался сосед, по всей видимости, заведомо рассчитывающий на похвалу.
Он не ошибся.
— Великолепно! Замечательно, — признал владелец резиденции. — И очень напоминает по вкусу мясо каких-то крысоподобных тварей, которым меня угощала Хельга.
— Когда это? — покосив глазом на отца, спросил его отпрыск, похоже, не поощрявший прием только что вставшим на ноги стариком пищи «из чужих рук». Да еще такой
