остервенением. Среди них, чего не ведали рыцари, были даже монахи, зато они приметили в их толпе женщин. Ясно, что их целью были пушки. Великий магистр явно недооценивал масштабы подспудного антилатинского движения…
Повстанцы оглушили Ньюпорта, один за другим падали на землю погибшие орденские воины. Греки уже повели прочь три воловьих упряжки с пушками, в то время как иоанниты упорно отстаивали остальные… И тут на нападавших налетел разъезд — то ли из Линдоса, то ли из Фераклоса, нарочно не трубивший в ответ, чтобы не вспугнуть противника.
Пятнадцать конных латинян начали сечь греческую пехоту направо и налево; ее же контратаковали обозники. Никто не спасся — кого не порубили, тех вязали. Молодая девушка с растрепанными волосами, развевавшимися на ветру, как у горгоны, уже окруженная, с криком проклятья вонзила себе нож в сердце, чтобы избегнуть казни. Двух монахов поочередно привязали к двум лошадям и потом гнали во весь опор до первого дерева, оказывавшегося посередине. Прочих пленных решили оставить для допроса, чтобы накрыть все разбойное гнездо.
Уж не чая спасения, обозники благодарили разъезд — оказалось, на помощь подоспели линдосцы.
Разобравшись с пленными, занялись осмотром раненых. Гримальди было оказано наибольшее внимание. Затем сняли шлем с головы Ньюпорта, убедились, что жив — только он говорил, что ничего не слышит: из ушей текла кровь. Торнвилль практически не пострадал, если не считать ноги, здорово ушибленной дубиной народной войны. Болело здорово, но, благо, кость не была сломана.
Разъезд решил сопровождать пушки до самого места. Ехали шагом, не торопясь, подстроившись под волов. Впереди гнали связанных пленных.
— И частенько тут у вас такое? — спросил Гримальди начальника конных.
— Да, нередко.
— Магистру докладываете?
— Регулярно, достопочтенный брат. Делаем облавы, только без толку. Прячутся, как крысы по норам, а потом опять выскакивают, где не ждешь. Пытались своего человека внедрить, грека, но после первых своих провалов они его вычислили и живьем сожгли. Больше охотников не находится. Да и, кроме того, очень много сочувствующих этим вот разбойникам. И укроют, и накормят, и на ложный след наших наведут. Чем дальше от столицы, тем хуже положение.
— Значит, и уния не помогла?
— Да. Кто и до того был наш, нашим и остался, а новых не прибавилось. Комендант только и бдит, чтоб никто не проник в ряды служащих нам греков да не навредил. А то в прошлом месяце траванули цистерны, что на среднем уровне стоят. И люди померли, и ослы подохли…
В общем, было невесело, и все это понимали. И если нападение повстанцев не особо повлияло на сроки экспедиции, сам процесс доставки пушек в крепость вызвал серьезные затруднения.
Линдосская крепость иоаннитов была воздвигнута ими на месте древнегреческого акрополя, то есть "верхнего города", располагавшегося на большой треугольной горе, стоящей у берега моря. Высота горы составляла 116 метров. С моря эта возвышенность была отвесной и практически неприступной, к северу — несколько более пологой. По ней-то наверх и шли два пути — пеший и "ослиный". Второй доводил до подножия так называемого "первого плато", защищенного стенами и располагавшегося под обширной плоской верхушкой, на которой стояла главная часть крепости.
Когда-то линдосский акрополь не прятался за высокими стенами, являя миру красоту своих античных греческих и римских памятников — храм Афины, уступавший по почитанию только афинскому Парфенону, к которому вели пропилеи[32]. Вниз от них шла лестница, заканчивавшаяся длинной эллинистической галереей с колоннами. Еще ниже, почти у обрыва, был римский храм, а налево — византийский храм Святого Иоанна, выстроенный в XII–XIII веках на руинах более древней христианской базилики VI века, в описываемое время находившийся в распоряжении гарнизона латинян.
Крестоносцы, конечно, не застали уже античной красы, исключая руины и мощные своды эллинистической галереи, на которых некогда стояли ряды колонн. Под сводами этой галереи рыцарями были устроены склады провизии и амуниции.
В начале XIV века великий магистр Фуке де Вилларэ, завоевав Родос, в числе прочих многих дел занялся и строительством орденского замка в Линдосе — с опорой на существовавшую там прежде византийскую крепость.
На возведение новой твердыни пошли многие материалы обрушившихся греко-римских святилищ.
Кстати, именно в этом замке магистр де Вилларэ оказался осажден рыцарями его же ордена. История была неприятная и не имевшая прецедентов в истории ордена — покушение братии на своего великого магистра.
Кто был прав? Может, все-таки магистр, хоть возомнивший себя новым Александром Македонским, правивший практически самодержавно, окруженный толпой льстецов. А может, все-таки правы были рыцари, хоть и ведшие себя своевольно и буйно. Однозначно указать сложно, однако в 1317 году дело дошло даже до открытого покушения на жизнь де Вилларэ. В итоге он бежал из магистерского дворца под предлогом охоты и укрылся от орденского суда в замке Линдоса, где и пребывал два года, набив его до отказа съестными припасами и нанятым войском, а также держа наготове орденские галеры, чтобы бежать далее, если потребуется.
Наиболее буйная братия выбрала "антимагистра" Мориса де Паньяка, "умеренные" апеллировали к папе Иоанну Двадцать Второму. Тот, не мудрствуя лукаво, низложил обоих магистров и заставил иоаннитов избрать нового, которым стал Элион де Вильнёв. Вилларэ же доживал свой век во Франции, в замке сестры.
Вид на Линдос, конечно, был прекрасен. Приморская гора с зубчатым венцом крепости доминировала над окрестностями и удобными бухтами, одну из которых местные греки связывали с именем апостола Павла.
При виде крепости у обозников отлегло от сердца — теперь греки вряд ли посмеют напасть. Ньюпорт же в бешеной ярости качал глухой головой и сыпал проклятьями, от которых небу было жарко.
Меж тем раненому Гримальди становилось все хуже. Тряска усугубляла начавшуюся лихорадку, и он лёг на один из возов, прямо под бок пушке. Кое-как пушки довезли к подножию первого плато по ослиному пути, а дальше — никак, волы пройти не могли.
Обозники ждали, пока из крепости не сгонят людей на подмогу, а сами отправили всех раненых на размещение и врачебный осмотр. Лишь Гримальди остался на своем посту, с трудом руководя процессом.
Пушки, обвязав веревками, аккуратно сгрузили с возов. Первостепенной задачей стало затащить их хотя бы за стены, окружавшие нижнее плато, к византийским цистернам, что с великим трудом и было исполнено. Дальше помешала ночь.
К орудиям выставили охрану. Гримальди хотел дать ценные указания, как перетаскивать пушки далее, но немощь пересилила, и он впал в болезненное забытье.
Задача в самом деле стояла непростая. От нижнего плато на верхнее — мимо изображения греческой боевой триеры, высеченной еще в Античности
