Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
постель…
Он старался избегать упоминания тех дел, которые были ему неприятны. К их числу относились вытирание пыли или мытье полов. Он также не любил выбивать ковры, а уж чистка печи вообще была для него пыткой.
– Хорошо, – сказала она. – То есть ты любишь делать чистую работу, а не грязную, так?
Они что, за дурака его принимают? Он поспешил заверить, что готов выполнять любую работу.
– Но для чистых работ ты слишком грязная, Берте…
– Слишком… слишком грязная, – бормотал он, заикаясь и все еще не понимая до конца.
– Поэтому мы должны тебя сначала отмыть.
Две крепкие бабенки подхватили его под руки с обеих сторон, он дергал руками и ногами, пытаясь вырваться, но тщетно. Под радостный смех ехидных баб они повели строптивую Берту в бельевую. Маленькое помещение заволокло теплым туманом, тут стоял котел, в котором кипятили воду, затем этой кипящей водой наполнили купель, потом подлили холодной воды, чтобы было приятно купаться.
– Ну иди же. Мы тут все девочки…
– Нет! Отпусти! Отпусти, ведьма! На помощь!
Он сделал несколько отчаянных попыток увернуться от издевающихся, дразнящих его баб – все напрасно. Сначала с него слетела юбка, потом рубашка, башмаки он потерял при неудавшейся попытке к бегству, а напоследок лишился и чепца. В конце концов остался только один путь к спасению – и он храбро прыгнул в наполненную водой ванну. Гумберт сидел в ванне, хорошенько намыливался и упрямо отказывался снять длинные белые женские панталоны.
Какие же коварные были эти бабы. Деревенщины, однако с ними надо быть начеку. Хотя сейчас, когда он, как пойманная курица, сидел в ванне, они смягчились.
– Comme tu es joli, mon petit…
– Какая же ты нежная маленькая девочка…
– Держи. Это для твоих волос, чтобы ты пахла розами, Берте…
Они смазывали его разными эссенциями, мыли ему голову, терли плечи, грудь, спину, и только когда одна из женщин хотела запустить свои пальцы слишком далеко, он запротестовал.
– Ах, она стыдится… la pucelle… девственница.
– Он еще поумнеет, маленький дурачок.
Мир просто превратился в какой-то сумасшедший дом. Он сидел в пенистой купели, и его ощупывали нежные женские пальцы, в то время как на фронте в окопах сражались и умирали, взрывались гранаты, в трясине истекали кровью люди и звери. Это был какой-то сон, дурацкий, безумный кошмар, в котором перемешались вещи, совсем несовместимые.
Они сочувствовали ему. Прикрывшись большим банным полотенцем, он вышел из воды, снял мокрые подштанники, умудрившись сделать это так, что почти никто не видел. Они положили для него женскую одежду, эти хитрющие бабенки, не забыли даже про огромный старомодный корсет, нижнее кружевное белье, вязаные шерстяные чулки и что-то, чертовски напоминающее ночной чепчик. У Густава не было выбора, так что пришлось надеть все это, правда, кроме корсета, которым он пренебрег. Зато юбка и льняная блузка подошли ему так, будто были сшиты на заказ, и деревянные башмаки оказались не такими неудобными, как он боялся.
Наконец они перестали смеяться и дразнить его, оставив в покое. Они снова принялись за свою работу, а водой после купания помыли пол. Потом принесли для него только что испеченную стряпню. Красотка с рыжими завитками исчезла, должно быть, она прислуживала господам наверху. Женщина постарше вручила ему корзину и объяснила довольно многословно на фламандском, французском и плохом немецком, что ему надо принести дрова для печи на кухне.
– А где?
Размахивая руками, она показала ему, что он должен сначала выйти во двор, пойти направо, потом еще раз направо, и там будут дрова. Густав посмотрел на корзину: она была довольно грязной. Для такой работы его было совсем не обязательно мыть.
Казалось, они все-таки приняли его у себя, хотя бы на время. Если все будет хорошо, возможно, и господа возьмут его служанкой. Бегать в этом одеянии было не очень-то весело, к тому же они явно поняли – никакая он ни женщина. Эти бабы взяли его в оборот, поймали и держали его здесь, как петушка в клетке, к их общему удовольствию.
Как бы то ни было, это было лучше, чем сидеть в сыром окопе посреди крыс и разрывающихся вокруг снарядов.
Зажмурив глаза, он смотрел на косые лучи солнца. Между плит серого булыжника во внутреннем дворе уже пробивались первые одуванчики и травка, блестели лужи, под одним из платанов стояла армейская машина. Ему надо было обойти флюгель здания, чтобы выйти в парк. В самом деле, у стены небольшой пристройки Густав увидел штабель дров. Прежде чем наполнить корзину, он быстро осмотрелся по сторонам: он боялся, что противный старик мог быть где-то рядом, но никого не было. Среди кустарника порхали дрозды, долбя клювом сухую прошлогоднюю листву, красной стрелой пронеслась через дорожку белочка и исчезла в сплетении голых буковых ветвей. Гумберт положил в корзину поленья, стараясь уместить внутри как можно больше, поднял ее на плечо и понес на кухню.
Он уже дошел до выложенного брусчаткой внутреннего дворика и поставил свою ношу, чтобы открыть дверь в служебный флигель, и тут с ним произошло нечто ужасное. На парадном крыльце замка появился мужчина, который стал спускаться по ступеням во двор. Это был офицер. Немецкий офицер. Майор.
И Гумберт инстинктивно сделал то, что за два года просто вросло ему в плоть и кровь. Он встал по стойке смирно, отдавая честь.
Майор был ошарашен, он остановился и уставился на девушку, которая приветствовала его так, как это сделал бы немецкий солдат. Прищурившись, он сделал несколько шагов и подошел поближе.
– Я что, спятил? – сказал Клаус фон Хагеманн. – Это же… Гумберт!
10
Алисия Мельцер налила кофе и подвинула Мари сливочник. Стоял аромат крепкого и пряного кофе, прямо как в былые времена до войны: через доктора Вислера удалось достать мешок сырых кофейных зерен, которые повариха небольшими порциями обжаривала в ковше прямо над огнем.
– Как дела у Додо? Лучше? – поинтересовалась Алисия.
Она беспокоилась за малышку, которая две ночи подряд вскрикивала и немного температурила.
– Со вчерашнего вечера она стала поспокойнее, – ответила Мари. – Надеюсь, худшее уже позади. Во всяком случае она усердно сосала и показалась мне вполне довольной.
Алисия кивнула, перебирая пачку писем, которую принесла Эльза. Мари намазала на хлеб клубничный джем и размешала в чашке с кофе сливки, не глядя в сторону писем. Каждое утро повторялся один и тот же тяжелый ритуал: она лихорадочно просматривала почту, но надежда каждый раз сменялась горьким разочарованием. Они все еще пытались успокоить друг друга. В этой ситуации оставалось лишь запастись терпением и уповать на Божью милость. Может, именно по этой причине Иоганн Мельцер снова стал рано вставать и уходить на фабрику еще до прихода почты.
– Ничего, – тихо произнесла Алисия, дважды тщательно перебрав всю пачку. – И это уже четвертая неделя…
Мария попыталась скрыть
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
