мне поступают, связаны с ней. – Он пожимает плечами. – Но она самый талантливый человек среди сотрудников этого издательства, включая меня. Я не собираюсь терять Лайлу из-за ее несдержанности. К тому же она все высказывает по делу, и, если честно, отчасти мне нравится, что она говорит правду.
Я улыбаюсь шире.
– Плохой из тебя издатель, Уилл Пеннингтон.
В его глазах появляется блеск.
– Тогда, надеюсь, это будет нашим маленьким секретом.
И я действительно держу это в секрете.
Глубоко в своих мыслях, пока иду домой по морозу.
Пока поднимаюсь на третий этаж.
И подхожу к двери.
Новая догадка – более того, весь наш разговор – поселяется в моей голове на постоянку и устраивается поудобнее на диванчике в гостиной. Уилл Пеннингтон, который после совещания подошел не к кому-то, а ко мне. Игривая улыбка Уилла Пеннингтона. Непоколебимый авторитет Уилла Пеннингтона, когда он принимает решения во имя всеобщего блага. Шуточки Уилла Пеннингтона.
И его слова.
Я прохожу через гостиную с ноутбуком на плече, словно в розовом тумане, и чувствую себя легкой, как перышко, хотя протащилась кучу кварталов под ледяным дождем. Направляясь к своей комнате по коридору, я оставляю на полу влажные следы и слышу, как за кухонным столом Феррис и Оливия приглушенно спорят о каком-то свадебном документе.
Все хорошо. Даже лучше, чем просто хорошо.
Почему? Потому что с нарастающей уверенностью я сажусь на кровать и достаю свою рукопись, которую успела положить в сумку с ноутбуком до закрытия здания. Пролистав, я останавливаюсь на странице сто сорок девять и вижу слова. Те самые слова, которые Уилл сказал мне после совещания: «Тогда, надеюсь, это будет нашим маленьким секретом».
Жирными черными чернилами.
Это точно он. Уилл Пеннингтон.
Иначе быть не может.
Глава 13
Это не он.
Я не верю своим глазам, когда спустя два дня захожу в комнату сигнальных экземпляров.
Уилл уехал два дня назад.
А я нахожу свечу на полу в центре нашей тайной комнатки.
И, что еще хуже, она горит.
Она источает сильный аромат гардении. Я делаю глубокий вдох, но, хотя должна улыбаться и быть взволнована, не чувствую радости. Горящая гирлянда придает комнате романтическое сияние. Но я точно знаю, что в эту минуту Уилл Пеннингтон находится в очередной командировке в Нью-Йорк в полутора тысячах километров отсюда.
Так что это не он.
Не он.
Мне требуется время, чтобы переварить эту мысль.
Мой таинственный редактор – не Уилл Пеннингтон.
Значит, это кто-то другой.
Кто-то другой развесил в комнате гирлянды.
И зажег свечу.
И приложил огромные усилия, чтобы поддержать меня в работе над книгой.
Остроумный, очаровательный, сильный и… замечательный.
Возможно, это Сэм.
Сэм.
Я обдумываю эту мысль до тех пор, пока порыв ветра не ударяет в старый витраж с воробьем, заставляя меня прийти в себя.
Сэм.
Сэм не так уж плох. Он ведь понравился мне достаточно для того, чтобы на первой неделе работы пойти с ним на свидание. И да, оно прошло не настолько хорошо, чтобы сходить еще на одно, но мало ли какие на то были причины.
Возможно, он слишком скромный, чтобы раскрыться по-настоящему. Чтобы на первом свидании показать того мужчину, которого я видела на бумаге последние несколько недель. Кто знает? Возможно, Жизель его так запугала, что он привык подавлять свое истинное «я», чтобы сохранять мир, привык разговаривать о погоде, продуктах и прочей ерунде. И ни о чем – со страстью.
Но этот Сэм, думаю я, переворачивая следующую страницу рукописи и просматривая слова по диагонали, – сокровище. Этот Сэм, если это действительно он, – тот, кого мне точно стоит узнать поближе.
Я вижу новый комментарий и застываю. У того вопроса, который я оставила на днях и с тех пор проверила раз десять, наконец появился ответ.
Под моей фразой «Почему же ты помогаешь мне?» написано: «Потому что я верю в эту историю. Верю в Сесилию. Сесилия настоящая. Неидеальная. Человечная и все же уникальная. Ты написала книгу, которая даст читателям надежду на то, что, несмотря на недостатки, их тоже могут и должны так ценить. Миру необходимо услышать эту историю».
Я десятки раз перечитываю этот абзац.
Ему нравится моя история. Он верит в Сесилию. Она ему симпатична. Он ее понимает.
И если он ценит Сесилию, то ценит и…
Нет, нельзя делать выводы.
Я встаю и четко осознаю кое-что.
Сэм это или нет, я влюбляюсь в моего таинственного редактора.
Глава 14
У меня на столе стоят цветы.
Большие мягкие розовые бутоны, смотрящие в разные стороны, окружены ярко-зелеными листьями и гипсофилами. В кабинете пахнет так, будто я вошла в «Баф энд боди воркс»[32].
Уже почти обед, и я вернулась после того, как забежала к Йосси обсудить Чарльза Генри, моего нового автора, которого я получила после понижения Жизель на первый этаж, где она продолжает пилить ногти в рабочие часы. Полчаса назад цветов еще не было. А теперь есть. Они терпеливо ждут меня.
В День святого Валентина.
Я делаю робкий шаг, пытаясь усмирить свои ожидания. У меня нет парня. Мама с папой, какими бы прекрасными людьми они ни были, сегодня слишком заняты кейтерингом на благотворительном мероприятии в центре города, чтобы послать мне букет из жалости по поводу моего одиночества и приближающейся свадьбы сестры. Значит, остается…
Я не смею об этом думать.
И просто беру открытку.
Открываю блестящий золотой конверт и слегка дрожащими пальцами вытаскиваю ее. Под заголовком «Зачарованный флорист» написано послание: «Сегодня перед сном ты будешь в моем сердце».
Я смотрю на эти слова.
Они такие искренние. Такие откровенные.
Он просто взял и сказал это. Прыгнул с обрыва.
И я осознаю, что мы переходим на новый уровень. Такой, на котором прекращаем игры и смело задаем вопрос: «Что ты думаешь не о сценах, персонажах и сеттинге, а о… нас?»
Я чувствую, как заливаюсь краской, и жалею, что у Лайлы выходной и я не могу это с ней обсудить, потому что она сейчас на выступлении в честь Дня святого Валентина в баре на крыше, декорированном в духе Долли Партон.
В любом случае ее здесь нет, так что мой ответ… да.
Я готова сделать этот шаг.
Хотя я пообщалась с людьми и выяснила, что Сэм и Жизель расстались несколько месяцев назад, ситуация все равно рискованная. Еще одно принятое приглашение на свидание от него посчитают мятежом. Жизель, может, мне больше и не босс, но она по-прежнему меня пугает.
Она способна сделать что-то коварное, если захочет.
А это хуже всего.
Например, отравить мой йогурт на общей кухне.
Я просто сижу за столом, вращаю открытку в руках и думаю о том, каким образом Жизель может сделать мою жизнь неприятной или и вовсе ее разрушить, когда меня заставляет вздрогнуть стук в открытую дверь кабинета.
Я оборачиваюсь.
– Феррис, привет, – говорю я, убирая открытку в ящик и захлопывая его.
– Привет, – отвечает он, широко улыбаясь. Зайдя в кабинет, он переводит взгляд на цветы у меня на столе. – Что ж… с Днем святого Валентина.
– И тебя, – быстро отвечаю я, вставая перед букетом. Не знаю почему, но мне хочется спрятать его, чтобы не разговаривать об этом с Феррисом. Во-первых, я не хочу объяснять свою таинственную ситуацию. А во-вторых… Что «во-вторых»?
– Саванна… О. – В дверях останавливается Уилл с пачкой бумаг в руках. Он замирает и вежливо улыбается Феррису. – Привет еще раз.
– Привет. – Феррис вежливо улыбается в ответ.
Наступает многозначительная пауза, и Феррис смотрит на Уилла, а тот слегка хмурится на Ферриса. Я же стою перед букетом, который хочу скрыть без особых на то причин.
Наконец, когда становится ясно, что Уилл не собирается шевелиться, Феррис поворачивается ко мне.
– Ну что, Савви. Я просто… хотел узнать… – он быстро переводит взгляд на Уилла, – …свободна ли ты в обед?
– Ой, – удивленно произношу я. – Я думала, ты сегодня будешь покупать диван с Оливией.
– Да… Да, я
