на это внимание. Это наша обязанность. Мы создаем культуру. Мы обогащаем общество.
– Да, но насколько это обогатило нас в прошлом отчетном периоде?
Тишину в комнате нарушает только черкание Бритни, которая остервенело записывает их разговор. Мы все не смеем дышать.
Несколько долгих мгновений спустя миз Пеннингтон вскидывает подбородок.
– Я вспомнила, что мне нужно срочно ответить на одно письмо. Я оставлю вас и буду ждать вечером отчет от мистера Пеннингтона.
Одним плавным движением миз Пеннингтон умудряется проскользнуть сквозь толпу, собравшуюся вокруг стола и у стен, а Бритни с ручкой и блокнотом следует за ней по пятам.
Теперь все переводят взгляд на Уилла в ожидании того, что будет дальше.
Он встает с непроницаемым лицом, будто считает, что благополучно завершил разговор и пора переходить к следующему пункту в списке. Вместо того чтобы выглядеть так, будто все в нем кричит: «Поверить не могу, что я сказал такое матери! Нужно срочно исправиться!» – как было бы со мной, он спокоен. Жутко спокоен.
– Здравствуйте. Спасибо, особенно команде продаж, что пришли и прервали ради нас свои поездки. Мы это ценим.
Мужчины и женщины, стоящие вдоль стен, натянуто улыбаются.
– Во-первых, как можете заметить, сегодня у нас пополнение. Позвольте представить Мойру. – Он указывает на новенькую. – Это наша новая стажерка.
Новая. Стажерка.
Новая стажерка, которой не платят.
А-а.
– У нее начался весенний семестр третьего курса в Белмонте, так что она будет приходить в основном днем и помогать сотрудникам нашей редакции. Но я также хочу, чтобы она попробовала себя в каждом из отделов и поняла, как устроена издательская индустрия. Могу заверить вас, она нам всем очень поможет, но я надеюсь, что мы тоже принесем ей пользу и возможность получить необходимый опыт работы. Так что, пожалуйста, тепло поприветствуйте ее после совещания.
Он кивает бедняжке Мойре, которая выглядит как палочка от мороженого с приклеенным смайликом. Ну и первый день на работе.
– Во-вторых, хочу проинформировать вас о том, что Йосси повышен до позиции шеф-редактора.
Услышав это, я чуть не опрокидываю свой кофе.
– Как вы все знаете, – продолжает Уилл, – Йосси с самого начала был ценным сотрудником «Пеннингтона». Говорят, что ему не хватает… пунктуальности, – тут Уилл наконец позволяет себе хитрую улыбку, и в переговорной раздаются смешки, – но это не отменяет его верности, доброжелательности и энтузиазма в работе, которые выдержали проверку временем.
Мы с ним встречаемся взглядами, и у меня перехватывает дыхание.
Уилл не собирался увольнять Йосси.
Он прислушался к моему совету. Более того, он использует те же слова, которые я ему сказала. «Как?» – раздается у меня в голове. Возможно ли, чтобы Уиллу Пеннингтону, сыну директора этого издательства, были настолько важны мои мысли, что он стал бы полагаться на них, принимая решение?
Кто я такая? Всего лишь жалкий редактор в конце пищевой цепочки компании, полной экспертов. Я не обиделась, когда меня не позвали на ту встречу руководящих лиц в «Полар Стар». Мне это даже в голову не пришло. Почему? Потому что я Саванна Кейд. Я не моя мать Лори Кейд, не моя бабушка Хейзел Кейд и даже не мой дедушка Джоффри Кейд, который во время Первой мировой чинил в госпитале с ампутированной рукой скрипучую кровать, а просто… я.
Так что же он во мне такое видит, что вызывает у него доверие?
Я не уверена, но то, что я замечаю в его глазах сейчас, телепатическое послание, которое я получаю по воздушным волнам в этот самый момент, говорит об одном: он мне доверяет. По какой-то странной, безумной причине он уважает мое мнение. Уважает меня.
Шок от осознания этого не покидает меня до конца совещания, и в груди уютно оседает необычное чувство. Меня никогда еще не уважали. По-настоящему – нет. Ни моя семья. Ни Феррис. Ни Жизель. Возможно, это начало чего-то хорошего.
Совещание проходит как никогда гладко. К моему удивлению, предложенного мной автора отвергает не команда продаж, а сам Уилл, который посреди моего выступления перебивает меня со словами: «Ты меня не убедила. Идем дальше». Резко. Другим это определенно кажется жестким. Но, учитывая то, что я сказала ему, пока мы играли в дартс, я не обижаюсь.
После совещания я стою у кофейника в углу. Оно длилось дольше обычного, уже поздно, и, пока я наливаю себе чашку кофе, из комнаты выветривается ощущение эйфории. Только что произошел редкий момент единения. Йосси уж точно нас всех удивил, толкнув речь о силе слов и нашей работы, и, пока в мою чашку наливается горячая жидкость, у меня с лица не сходит румянец.
Я делаю глоток, и, хотя на вкус кофе дешевый и пережженный, даже это не может испортить мне настроение.
– Ну как? – Уилл подходит ко мне и берет бумажный стаканчик сверху стопки. Он хорошо выглядит. Определенно уже не так напряженно, как два часа назад, когда вел поединок с директором… и собственной матерью.
– Тебе нужна честность? – спрашиваю я и, повернувшись, с улыбкой облокачиваюсь на столешницу.
– Если ты не против, то да.
Я подмечаю то, как он на меня смотрит, и обдумываю его слова. Он будто просит о чем-то еще. Намекает на наш разговор в его кабинете, когда я попросила не втягивать меня в принятие решений. Кажется, он хочет знать, не против ли я снова ему помочь.
Я улыбаюсь шире, давая ему ответ одним лишь выражением лица, но для ясности также говорю:
– Абсолютно не против. – Помолчав, добавляю: – Твой кофе – полный отстой.
Глаза Уилла округляются, и он берет кофейник.
– Вот как? Чтобы ты знала, это лучший молотый кофе, который можно купить за три с половиной доллара за пакет.
Я весело наблюдаю за тем, как он отпивает кофе и чрезвычайно долго ждет, прежде чем проглотить его.
– Уже скучаем по эспрессо-машине, не так ли? – дразню его я.
Он бросает стаканчик в мусорку, попутно забрызгав целлофановый пакет кофе.
– Ладно, сдаюсь. Я верну эспрессо-машину. Но я не буду покупать абсурдно дорогие зерна из «Фацатти». И никаких сиропов.
– Зерна для эспрессо из «Бин Стейшн» оптом, – предлагаю я, – и мы сами будем приносить сиропы для общего пользования.
Уилл долго смотрит на меня, а потом протягивает руку.
– Ты отлично торгуешься.
– Рада представлять интересы народа, – отвечаю я и крепко жму его ладонь.
– Представитель интересов «Пеннингтона», – произносит Уилл и улыбается, не отпуская мою руку. – Знаешь, возможно, я назначу тебя на эту должность.
– Уверена, нам будет что обсудить, – говорю я совершенно искренне. От этой идеи у меня по венам бежит электричество вплоть до самой ладони, которая лежит в его теплой руке.
Забавно. Никогда не осознаёшь, что у тебя есть ожидания касательно того, какой будет на ощупь чья-то рука. Целенаправленно я об этом не думала. Но ожидала, что рука Уилла будет мягкой, возможно, потому что отчасти предполагаю, будто он всегда имел дело с портфолио и гладкими дверями такси, а не с тяжелыми агрегатами. С чего его руке быть сильной и в мозолях, если его жизнь вращается вокруг фактов и чисел? И все же… Я прикусываю нижнюю губу, чтобы перестать думать об этом. Мне не хватает смелости отпустить его руку, но я по крайней мере заставляю себя прекратить смотреть на то, как она обнимает мою.
– Ну, как там все сложилось у Лайлы? – спрашивает Уилл, наконец прерывая рукопожатие.
Я делаю вдох и быстро опускаю руку.
– Хорошо. Ей все-таки позвонил тот агент. – После паузы я быстро добавляю: – Не то чтобы она планирует уйти из «Пеннингтона». Она обожает свою работу.
– Да, я понял, – говорит Уилл и многозначительно смотрит на Лайлу, которая стоит в толпе коллег с таким видом, будто вешается со скуки. У нее из ушей явно торчат эйрподы. Увидев мои округленные глаза, он добавляет: – Не волнуйся. Я уже понял, что эксцентриков лучше предоставлять самим себе. – Он замолкает. – Ну, по большей части. Возможно, нам придется запретить ей разговаривать по телефону.
Я смеюсь.
– Тебе уже пожаловались?
– Половина звонков, которые
