путем, не оглядываясь на мнение большинства. И, что очень важно, не стремится только получать. Способна и отдавать в равной мере. Её выходка — увести его со ставшей кошмаром вечеринки, до сих пор вспоминается с теплом. Единственный человек в этом мире, кто ему искренне посочувствовал, попытался хоть что-то предложить безвозмездно, не ожидая сейчас или в будущем какой-либо выгоды. Но — Оленева, со всеми вытекающими последствиями. Через неё однозначно будут пытаться организовать влияние и на него. Правда, сейчас у неё жесткий конфликт с тётками, и если начнут сильно давить, то на эмоциях она может даже отказаться от рода. Но пока этого не случилось, девочку запросто могут прогнуть, развести на жалость, на долг перед Предком. Могут шантажировать здоровьем и благополучием родителей, братьев и сестёр.
Олег совсем помрачнел: сколько мерзости совершается под предлогом пользы для рода! И неписанные законы здесь звериные: слабого кусни, перед сильным расстелись. А самого сильного не зазорно и толпой запинать. Его, Песцова, род пока что очень слабый. Единственные козыри — личная сила и нежить. И ещё живой и бодрствующий предок с его занудством и, иногда, довольно ценными подгонами.
Песцов попытался отхлебнуть из стакана и обнаружил, что он пуст.
— Валентин Михайлович, можно еще немного минералки?
— Разумеется, Олег Иванович.
Оленев, словно и не было размолвки, улыбнулся и долил напитка.
— Но мы уже подъезжаем, — добавил он. — Еще пара минут, и будем на месте.
Заимка Оленевых — это был довольно большой кусок земли, обнесенный серьезной оградой, замаскированной под частокол. КПП, охрана — всё на уровне. Возможно, что и подходы минированы, и подземные убежища имеются. Этакая небольшая крепость, где при случае можно и небольшую войнушку пересидеть.
Лимузин подрулил к двухэтажному терему из цилиндрованных брёвен. Резные наличники, узорчатые подзоры, высокое крыльцо… почти как у песца там, в эфире. Хотя нет, у Предка, пожалуй, побогаче будет.
Появились слуги, открылась дверь машины. Олег оставил полупустой стакан в гнезде подлокотника и следом за Оленевым вышел наружу. Встал, потянулся, разминая затекшее в дороге тело, оглянулся кругом, оценивая пейзаж, и глубоко вдохнул.
Воздух здесь и впрямь был неплохим. Против питерского — во сто крат вкусней. Правда, в поместье под Воронежем ничуть не хуже. Лес здесь хорош, и снег белый — тут тоже всё по-честному. Но чутье говорит, его собираются разводить, что тех кроликов. Что ж, поглядим, как у Глав-Оленя это выйдет.
Оленев-младший, внимательно наблюдавший за гостем, тут же встрял:
— Да, здесь у нас действительно хорошо. Это одно из любимых мест отдыха семьи.
— Неудивительно, — кивнул Песцов, решивший до поры спрятать раздражение и подозрительность под маской благодушия. — Выглядит уютно.
— Олег Иванович, не желаете перекусить? — предложил Валентин. — тем временем, и отец подъедет.
— Пожалуй, — согласился Олег и следом за хозяином прошел в дом.
Стол в малой гостиной уже был накрыт. Ничего особенного, но всё очень аппетитно: и внешний вид, и запах. Копченое мясо разного вида, мягкий свежий хлеб, тонко нарезанный сыр, красная икра, самовар с кипятком и огромный заварник под купеческой куклой. Посуда тоже стилизована под простонародное: расписные деревянные блюда и чаши, деревянные же ложки, ножи с виду столовые, но с берестяными рукоятями. Этакий лубок. Но имитация добротная, сделанная на совесть.
Олег налил в чашку чаю, добавил сахару и лимону, отхлебнул, блаженно прижмурился: чай был хорош. А с бутербродами, да со всякими деликатесами и вовсе пошел на ура. Так, за степенной трапезой, за пустопорожней застольной беседой прошло полчаса. Где-то хлопнула дверь, и дом заполнился голосами. Спустя минуту в комнату заглянул и сам глава рода.
Песцов поднялся ему навстречу.
— Доброе утро, Михаил Юрьевич.
— Доброе, доброе, Олег Иванович.
Оленев был оживлен и весел. Как говорится, на позитиве.
— Как вам наш медвежий угол? Как дары леса? Всё, что сейчас на столе, из наших лесов и рек. А кое-что я и сам добыл.
— Богато, богато, — одобрительно отозвался Песцов. — И на вкус просто изумительно.
— То-то же. Я сейчас приказы раздам и перейдем с вами к основной части нашей встречи. А вас пока что племянницы мои развлекут.
И прежде, чем Олег успел что-то сказать, Оленев стремительно вышел из гостиной, жестом поманив с собой Валентина Михайловича. Не успела закрыться дверь, как в комнату впорхнули две девушки. На вид — примерно старший класс гимназии, то есть, ровесницы телу. Обе незнакомые. Одна представилась Федорой, другая — Евдокией.
Племянницы щебетали о чем-то столь далёком от мужского понимания, что Олег потерял нить беседы уже на второй минуте и замолчал. Оказалось, что это ничуть не помешало девушкам продолжить свой разговор на двоих. Казалось, выйди он, они даже не заметят и продолжат трещать дальше. При этом барышни успевали активно чаевничать, налегая на, казалось бы, калорийные продукты.
От нечего делать, Песцов принялся разглядывать девиц. На лицах у обоих явно прослеживались фамильные оленевские черты. Выглядело это достаточно миловидно — по крайней мере, сейчас. И фигура была у них хороша: ядреные, крепкие девки. Вот только Олег видел, что будет с ними дальше. Наверняка у той Леночки Оленевой, что пыталась засудить его на олимпиаде ММА, были в юности точно такие же формы. Но спустя совсем немного времени тётка оплыла, раздобрела. Еще немного, и в двери будет проходить лишь боком. И характер у неё был мерзкий. Точно такой же, как и у её сестрицы. Эти две девахи, судя по всему, далеко от старшего поколения не уйдут. Лет пять, много десять такого безудержного жора, да парочка родов, и выйдет из них две толстые сварливые коровы. Собственно, задумка Михаила Юрьевича теперь выглядела простой и прозрачной: по дороге подпоить гостя, подсунуть ему сочных девок, да и окрутить по-быстрому. Глядишь, и разговор иначе пройдет.
Настроение, подправленное хорошим завтраком, снова покатилось вниз.
Заглянул Валентин Михайлович:
— Олег Иванович, отец зовёт.
Песцов поднялся из-за стола. Племянницы и впрямь не слишком обратили на это внимания. Так, кивнули для приличия и продолжили пустопорожний трёп.
Следом за Оленевым-младшим Олег прошел в кабинет хозяина. Валентин о чем-то переглянулся с отцом и вышел, оставив их наедине.
Оленев был бодр и весел, буквально излучал радушие и добродушие.
— Садитесь, Олег Иванович, — указал он на большое мягкое кресло в углу кабинета у небольшого журнального столика.
Сам сел в такое же кресло напротив и, сложив пальцы в замок, опустил руки на колени.
— И
