июля 1969 года
Рози прижалась к Бри, глядя, как мама поет колыбельную то Монти, то Мэдди.
– Расскажи мне какой-нибудь секрет, – прошептала Бри. С Рози это было проще всего – она еще не научилась хранить секреты.
Малышка посмотрела на свои руки, затем подняла взгляд на Бри, лучезарно улыбнулась и опустилась на свои пухлые коленки. И, сложив ладошки вокруг уха Бри, так что уху стало жарко, шепнула:
– Да-а, у меня есть один секрет.
Затем отстранилась, чтобы оценить реакцию Бри, и уставилась на старшую сестру, широко раскрыв глазки.
Бри повернулась, убедилась, что Агнес не услышит их шепот, и сложила ладони вокруг уха Рози.
– Какой секрет?
– Агнес сказала мне, чтобы я его тебе не говорила.
Бри строго посмотрела на Рози, так что малышка заерзала от сладкого предвкушения – ей ужасно хотелось поведать свой секрет.
– Ты видишь мою корону? – спросила Бри, показав на свою голову. – Сегодня я твоя принцесса и повелеваю тебе открыть мне секрет!
Рози осторожно дотронулась до маргариток на голове Бри, как будто они были выполнены из ажурного золота. Она сдалась быстро, как и ожидала Бри. Обдавая ухо сестры своим жарким дыханием, она прошептала:
– Это одно секретное место.
Суровый взгляд Бри стал еще суровее, а ее любопытство – еще острее. Она уже несколько недель знала, что у Агнес, Рози и Виолы появилось какое-то такое место. Раскрыть их прежний тайник было нетрудно, и Бри обнаружила его в два счета – он находился под столом в маминой оранжерее, где ярко-розовые цветы мединиллы росли так низко, что касались пола. Ей отчаянно хотелось отыскать их новый тайник, потому что ее терзало смутное подозрение, что он лучше, чем тот, где прятались она и Инжирка.
– А ты знаешь, где оно находится?
– Само собой! – захихикала Рози, когда Бри, сменив тактику, оставила свою напускную суровость и вместо этого пощекотала сестру.
– Что ты делаешь? – На Бри и Рози упала тень Агнес.
От ужаса у Рози округлились глаза.
– Я ничего не сказала! Честное слово, Агги! Я не сказала ей, где…
– Розина! – завопила Агнес. И повернулась к Бри, которая смотрела на сестру спокойно, что, как она знала, приведет Агнес в ярость. – Оставь Рози в покое!
– Это почему же? Она и моя сестра. Я могу говорить с ней, когда захочу.
– Бри! – Инжирка схватила Бри за предплечье, затем кивком показала на тропинку, ведущую из Хоксхеда.
Все девочки повернулись, мигом забыв про свои споры.
Он тяжело шагал по пыльной тропе; миновав последнее из деревьев, вытер лоб. Увидев жену и дочерей, нахмурился.
Бри пристально смотрела на Него. Он был пьян; она хорошо выучила эти признаки: покрасневшее лицо, чересчур блестящие глаза, развинченная походка. Хитрость заключалась в том, чтобы определить, насколько Он напился. Она взглянула на маму, увидела ее прищуренные глаза и поняла, что мама тоже пытается определить, насколько далеко зашло Его опьянение, надеясь, что он находится на ранней стадии, на которой еще управляем. В противном случае дело всегда заканчивалось побоями и синяками.
Не поздоровавшись и не кивнув, Он, тяжело топая, вошел в дом.
Украденные деньги в кармане Бри словно жгли ее. Резко встав, она сказала, быстро взглянув на дом:
– Мама, мы с Инжиркой пойдем в лес.
Видя, что Бри сама не своя, мама нахмурилась.
– Что ты натворила, Бри?
– Ничего! Почему ты вечно думаешь, что я что-то натворила? – Но банкноты продолжали жечь Бри через карман, несмотря на ее бессовестную ложь.
Мама взглянула на дом, сглотнула, затем повернулась и бодро улыбнулась дочерям.
– Я никому не позволю причинить вам вред, цветочки мои. – Она перевела взгляд на Бри. – Если ты не сделала ничего дурного, то тебе не о чем беспокоиться.
Это тоже была бессовестная ложь. Семейство Туэйт соткало целую паутину лжи, которую они повторяли друг другу и самим себе. Чтобы вывести Его из себя, не требовалось причин.
– Мама, может, нам лучше уйти? – нервно спросила Агнес. – Кажется, Отец злится.
Удивленная этим необычным проявлением солидарности, Бри чуть заметно улыбнулась Агнес. Но та не увидела ее улыбки – она во все глаза смотрела на дом, так крепко стиснув свою бело-синюю игрушечную собаку, что было удивительно, как у той не лопнули швы и набивка не вылезла наружу.
– Кто из вас их взял?! – Его рев огласил весь дом и разнесся по саду.
Все застыли.
Послышался громовой топот. Он был во дворе.
– Джордж! – сказала мама, прямая и суровая перед лицом Его ярости, глядя, как Он несется по лужайке. И торопливо двинулась ему навстречу, хотя идти ей мешали Монти, которого она держала на руках, и Мэдди, вцепившаяся в юбку.
Красные прожилки на его лице выступили еще отчетливее, похожие на крохотных червяков.
– Кто их взял? – взревел Он опять. – Кто из вас, дьявольское вы отродье, взял мой выигрыш?
– О чем ты, Джордж? – спросила мама, прижав к себе Монти, который, услыхав повышенные голоса, громко заплакал. Не желая, чтобы кто-то ее переплюнул, Мэдди тоже завопила во все горло, уткнувшись лицом в мамину юбку. – Все были в саду со мной все утро.
Агнес посмотрела на Бри, потом на Него. Бри послала сестре мысленный призыв не выдавать ее, но поняла, что он тщетен, когда Агнес прищурилась и показала на нее.
– Это была Бри, Отец. Я видела, как она выходила из дома. Это была она!
– Ябеда-корябеда, соленый огурец, – зашипела Бри, чтобы ее слышала только Агнес, – на полу валяется, никто его не ест!
На лице Агнес одновременно отразились вызов и чувство вины, затем она сморщилась, пытаясь сдержать плач.
Мама встала между дочерьми и мужем, закрыв девочек, словно щитом. Муж остановился и настороженно уставился на нее.
– Не надо, Джордж, – сказала она и вскинула ладонь, одновременно успокаивая и защищаясь.
– Не надо чего?! – заорал он.
Мама ничего не ответила. Она пристально смотрела на Него, просто смотрела; вопли Монти и Мэдди перешли в хныканье, затем затихли совсем. Это был поединок воли, в котором маме редко удавалось одержать верх. И только Бри заметила, что у нее дрожат руки, потому что знала, что они будут дрожать.
Все девочки затаили дыхание, глядя то на маму, то на Него и ожидая, чтобы она подала им знак бежать.
– Прочь с дороги, – пробормотал Он. – Я сделаю с твоими соплячками то, что посчитаю нужным.
Однако Он не сдвинулся с места, будто загипнотизированный взглядом мамы.
Бри казалось, что сейчас ее грудь взорвется от напряжения, царящего в саду. Они стояли, как статуи, нервно застыв под солнцем в живой картине, и
