по грязи, его хватка была подобна стальным тискам. В воздухе висели клубы дыма, и Мэгги слышала, как потрескивают деревянные балки, как кричат ведьмы и как громко хлопают огромные крылья цапли.
А затем раздался новый звук – безумное пронзительное мяуканье. Из белых клубов выскочил Хоги и бросился вперёд, выставив когти и обнажив клыки. Яростно шипя, как дикий зверь, кот нырнул под тёмную мантию и начал раздирать гладкую бледную кожу ведуна. Тот заорал от боли и ослабил хватку, выпустив Мэгги. Она вскочила на ноги.
Тонкая, как бумага, кожа разорвалась, и кровь хлынула жутким потоком. Ведун упал на колени.
– Хоги! – закричала Мэгги.
Его круглая одноглазая морда показалась из-под плаща. Шерсть была выпачкана кровью, а на клыках были заметны кусочки человеческой кожи.
– Хватит с него!
Они бросились обратно к озеру и были уже почти на берегу, когда увидели Фрэнка. Он вернулся!
Все трое бросились в ледяную бурую воду и поплыли со всей возможной скоростью. Мэгги оглянулась, но ничего не сумела разглядеть сквозь туман. Она слышала только крики с берега.
– Не останавливайся! – выдохнул Фрэнк.
Вода больше походила на густой суп, и плыть было невероятно тяжело. Хоги отплёвывался и беспрестанно ныл, так что Мэгги позволила ему усесться ей на спину. Она всегда была хорошей пловчихой, но раньше не делала ничего подобного. Казалось, уроборос действительно давал силы, в которых она так отчаянно нуждалась.
Кольцо светилось на её пальце, как маяк, пока Мэгги проплывала милю за милей, не видя перед собой ничего дальше метра. Наконец её ноги коснулись дна, и она, держа в руках промокшего кота, вышла из воды на плоские сиреневые камни.
Несколько минут все трое молча лежали на берегу, дрожа от холода. Туман начал рассеиваться. Далеко, на противоположной стороне озера, виднелось пламя и дым, всё ещё поднимающийся от хижины. Наконец Хоги встал и как следует встряхнулся.
– Купание в этой коричневой жиже – самое унизительное, что случалось со мной в жизни! – объявил он. – И интересно, я когда-нибудь отдеру эту кожу от своих клыков? Тьфу!
Отплёвываясь, он плюхнулся на землю. Мэгги посмотрела на него – такого грязного, возмущённого и толстого, и её разобрал дикий хохот. Она никак не могла остановиться, хотя от смеха болели все мышцы.
Хоги развернулся к ней и прошипел:
– Мы зря сюда припёрлись! Эти мерзкие твари должны были помочь нам.
Мэгги наконец-то замолчала. Она поняла, о чём говорит кот.
– Дот велела идти к лунным ведьмам, – медленно сказала она.
– Эти чокнутые сморщенные уродцы едва нас не прикончили! – прошипел Хоги. Он был вне себя от ярости.
– Но зачем Дот отправила нас к ним? – тихо спросила Мэгги.
– Мне плевать! Я хочу домой! – выпалил кот.
– Но ты не можешь туда вернуться, – огрызнулась Мэгги. – Только вместе со мной. И с Идой.
– И это благодарность за то, что я тебя спас?
Хоги зашипел и снова стал похожим на дикое животное. Он отошёл на несколько шагов и повернулся к Мэгги спиной. Однако Мэгги было не до кошачьих обид. Её голову занимали совсем другие мысли.
Неужели Дот тоже хотела, чтобы она умерла? Мэгги вспомнила ужасные слова древнего ведуна о свете и тьме. Но его видение, наверное, было ошибкой. Как и Дот, он перепутал её с кем-то другим… Мэгги решила не рассказывать остальным о словах ведуна.
Потом она вспомнила о послании из кожаного футляра. Записка, лежащая в кармане джинсов, каким-то чудом не размокла. Развернув её, Мэгги поняла, что это не бумага. Послание было написано на шершавом коричневом пергаменте. Мэгги увидела странные иероглифические символы, которые ничего для неё не значили. Она снова убрала записку в карман.
Фрэнк уже сидел. Он выглядел очень худым и усталым.
– Что ты сделал? – спросила она его.
– Ничего. Это всё цапля. Она подожгла хижину одним из фонарей.
– Но почему?
Умон покачал головой.
– В этом нет никакого смысла. Они же союзники.
– А ты зачем туда пришёл? – спросила Мэгги.
Фрэнк посмотрел на неё:
– Ты мой друг.
Мэгги вдруг захотелось заплакать, но она сдержалась и только сильно прикусила губу, ощутив вкус крови.
– Что такое «спящие», Фрэнк?
Умон склонил голову набок.
– Ты правда не знаешь?
– Нет.
– Это люди, которых оборотни приводят сюда из вашего мира.
– Но зачем?
– Чтобы лишить их счастья.
Мэгги нахмурилась.
– В каком смысле?
– Элдроу придумал способ извлекать счастье из людей. Говорят, он поставил первый эксперимент на своей сестре, много лун тому назад, но потом она сбежала. Он использует оборотней, потому что они умеют читать эмоции – понимают, что чувствуют люди. А некоторые могут даже проникать в чужие мысли.
Глаза умона сузились.
– Они выслеживают несчастье, как охотник выслеживает добычу.
– Но разве им не нужны счастливые люди? – спросила Мэгги.
Фрэнк странно улыбнулся:
– Когда люди чувствуют счастье, оно охватывает их целиком. Но если человек забывает, что такое радость, счастье оказывается запертым глубоко в его сознании. А Элдроу знает, как его найти. Оборотни доставляют ему людей, и когда Элдроу отбирает у них счастье, остальное он просто выбрасывает.
Мэгги была в замешательстве.
– Но счастье нельзя отнять, это же не вещь. И в любом случае, ты всегда можешь получить ещё.
Умон покачал головой:
– Не факт. С тех пор, как ушло солнце и пришла Печаль, спрос очень высок. Все островитяне – от самых бедных до самых высокопоставленных – хотят счастья. Их не волнуют страдания других, они одержимы собственным благополучием. И всё же ничто не делает их по-настоящему счастливыми.
Мэгги почувствовала странную тяжесть – словно кто-то давил ей на грудь, так что она едва могла дышать.
– А ты счастлив, Фрэнк? – спросила она наконец.
– Это никогда не было частью моей жизни, – просто ответил умон.
Он посмотрел на Мэгги очень пристально, а потом положил свою тонкую лапку ей на руку.
– Помни, девочка из иного мира, единственный способ победить тьму – перестать думать о себе и начать заботиться о других. Не забывай об этом. – Он поднялся на ноги. – Если ты хочешь найти свою подругу, иди за мной. Я покажу тебе дорогу в Город Солнца.
Как и прежде, Фрэнк мчался вперёд сквозь лес, указывая дорогу фонарём. Хоги и Мэгги, пыхтя, поспешали за ним. Кот время от времени бормотал себе под нос что-то о грязных гигантских крысах.
Мэгги устала, и её переполняла тревога. Что, если у Иды уже отняли счастье? Что, если ей ничем нельзя помочь?.. Это казалось самым жестоким поступком, который только можно совершить.
Через некоторое время они остановились передохнуть, и Фрэнк поделился своим странным солодовым хлебом. Мэгги с благодарностью его
