взять ничего из того, чем мы успели обзавестись за последние несколько недель, когда рядом с прытью горной козы оказалась Шапокляк.
— Приключения Незнайки? — удивилась она, выудив с полки увесистый том Носова. — В таком возрасте?
Я не растерялась.
— Да, я читаю Никите на ночь такие книги. Ему очень нравится слушать.
Следуя за ними по пятам, я гадала — сотрудники опеки всегда ведут себя так, или только мне повезло? Станет ли ключевым тот самый пресловутый человеческий фактор, о котором я слышала много раз? Ведь он, если верить тому, что я знала, мог повлиять на судьбы в любой отрасли. Попадись кому-то слишком злой инспектор дпс — и не миновать лишения прав. Найдись добродушный человек, если вдруг тебе грозит штраф на ровном месте — ты останешься при деньгах и все обойдется.
Так какого рода личностей мне сейчас подкинула судьба, которая и без того потопталась по моей жизни? Неужели от этой троицы станет зависеть ни много, ни мало, а то, оставят ли со мной сына, или нет?
Особое внимание вся процессия уделила кухне. Долго изучала содержимое холодильника, сунула нос, каждая по очереди, в сковороду с жарким, которое я приготовила, чтобы позвать их к столу и показать свои умения на кулинарном поприще. И когда я уже собралась было проявить гостеприимство, Шапокляк сказала:
— Мы хотели бы поговорить с вашим сыном. Разумеется, при вас. Нужно понимать желания ребенка. С кем он хочет жить.
Я прекрасно отдавала себе отчет в том, что этот момент будет иметь место. Конечно, никто напрямую спрашивать моего сына не станет, наверняка они как-то попытаются вызнать все, например, в игровом процессе. Но все равно меня парализовало, стоило мне услышать Шапокляк. А что если сын скажет, что он безумно скучает по отцу? И хочет проживать с ним?
Никитка, очевидно, будет иметь в виду нашу прошлую жизнь, где мы были счастливы все втроем… Но ведь никто не станет разбираться, что там у него на уме.
Впрочем, мысли мои в следующее мгновение стали далеки от этого настолько, насколько бывают лишь параллельные вселенные. Я не успела выказать свои предположения о чем бы то ни было, когда дверь в квартиру вдруг распахнулась. Да с такой силой, что ударилась о стену. На пороге возникла Дарина — растрепанная, заплаканная и… явно нетрезвая.
— Он коз… козеееел! — постановила она, и на глазах удивленной публики ввалилась в прихожую.
А я физически почувствовала: мне конец…
Глава 43
— Кто это? — тут же потребовала ответа Шапокляк, пока Даринка, усевшись на обувницу, пыталась совладать с сапогами.
— Хозяйка квартиры. И моя подруга, — сказала я, подойдя к Дарине и помогая ей разуться.
— Она нетрезва, — озвучила очевидное одна из сотрудниц. — Причем сильно нетрезва.
— Спасибо, я заметила, — кивнула и, стащив с подруги верхнюю одежду, повесила ее в шкаф. — Сходишь, умоешься? — спросила у Дарины.
Та кивнула, снова всхлипнула. Ее лицо искривилось, видимо, в преддверии новой порции слезотечения. Но она, слава всем святым, сообразив, что сейчас происходит что-то очень важное, сдержалась и не стала рыдать снова.
— Скоро вернусь, — сказала Дарина и скрылась в ванной.
А я повернулась к троице и, сложив руки на груди, спросила:
— Скажите, а у отца Никиты вы тоже дома побываете? Или, может, уже были? Видели там и его первую жену? И детей?
Они переглянулись. Я сразу поняла — осмотр квартиры Николая если и был, то совершенно не такой, какому подверглась я.
— Не знаю, о чем вы говорите, Анастасия Павловна. Мы побывали в квартире у отца мальчика. Там нет никаких посторонних. Все чисто и уютно. Много игрушек, которые, как сказал Николай Федорович, просто обожает ребенок. Он поведал, что вы забрали мальчика и уехали с ним из родного дома. И что он очень переживает по этому поводу и ждет ребенка обратно.
Она пожала плечами, как будто говоря: ну и что эта дура хочет? Жить вот так вот, в чужих хоромах с пьяными подругами? Так пусть и живет, только одна, без сына, видеть которому это все точно не стоит.
Конечно, наверняка Шапокляк не размышляла даже о сотой доле того, что лезло сейчас мне в голову, но у страха, как говорится, глаза были велики. Потому я и придумывала себе черт знает что.
— Ладно, давайте уже поговорим с Никитой. У нас мало времени, — сказала самая тихая из всей троицы и я, с замиранием сердца, пошла к сыну, а сотрудники опеки направились следом за мной.
Наконец, они ушли. Я смогла выдохнуть с облегчением только когда за всеми троими закрылась дверь. Никита, к счастью, меня не подвел. Сказал, что очень любит меня и не хочет никогда со мной расставаться. На вопросы о Николае отвечал довольно сдержанно, лишь только озвучил, что хочет немного погулять с папой, но не сейчас, а когда-нибудь. Не забыл и про сестер. Ему они, судя по его впечатлениям, не очень-то и понравились. А на вопрос не хочет ли сын переехать к папе, он твердо заявил, что только если с мамой.
В общем и целом, дал понять всем троим, что ни о каком расставании со мной даже речи быть не может. Другое дело, что они там решат и что понапишут в своих заключениях, отобразят ли появление Дарины и свои выводы? Об этом думать смысла никакого не было. Все будет так, как будет.
Однако, я вполне могла повлиять на ситуацию, поговорив с Николаем. А еще мне очень хотелось понять, что там за история с пустой квартирой, которую увидели по прибытии сотрудники опеки. Неужели Кира и девочки съехали? Как-то это совершенно не вязалось с тем, какой мертвой хваткой вцепилась в городское жилье первая жена Николая.
— Ну, рассказывай, — вздохнув, велела я Дарине, когда та умылась и устроилась на кухне.
Вздохнув, подруга в очередной раз всхлипнула, но вновь сдержала поток слез.
— А что тут рассказывать? Сашка меня ревновать начал к каждому столбу. Я же не виновата, что нравлюсь мужикам! — возмущенно воскликнула Дарина. — А он заладил — надену на тебя паранджу, надену паранджу. В шутку, конечно, но, как известно, в каждой шутке, — она невесело улыбнулась.
— Ну так и что… шутил и шутил, — не без удивления проговорила я. — Вроде раньше ты так остро на подобное не реагировала.
Дарина поджала губы и опустила взгляд на сложенные на коленях руки.
— Он поцеловал другую. При мне. Мы в клубе были, а там Саша заметил, что вокруг меня мужик один вьется.
