…и вполне может так случиться с любым из нас, людей утонченных, что мы, пребывая в самой гуще битвы Армагеддона, будем замечать лишь легкое раздражение от дыма взрывов да содрогание земли прямо под ногами.
Элиот, «Даниэль Деронда» Ночи в Руанде были пугающе тихими. После того как умолкали птицы, не было слышно почти никаких живых звуков. Я поначалу не мог понять, в чем дело. А потом обратил внимание на отсутствие собак. Что это за страна, где нет собак? Я начал приглядываться на рынках и улицах, в сельской местности, в церковных, школьных, фермерских дворах, на кладбищах, мусорных свалках и в цветущих садах красивых вилл. Однажды мне показалось, что вдали, на холме, я видел мальчика, который вел собаку на поводке по проселочной дороге. Деревня без собак? Дети без собак? Нищета без собак?! Кошек здесь было полно (это первые домашние животные, которые исчезают в голодные годы, но голод не был проблемой Руанды), и я начал задумываться, уж не одержали ли руандийские кошки полную победу в своей вечной войне с собаками.
В первые три месяца своего пребывания в стране, между маем и августом 1995 г., я составлял список встреченных мною собак: у бельгийки из «Отель де Миль Коллин» была пара карликовых пуделей, которые трусили рядом с ней во время утренних прогулок по саду вокруг плавательного бассейна; у француженки (домохозяйки одной моей знакомой датчанки, социального работника) был толстый золотистый ретривер; у команды американских и бельгийских саперов были немецкие овчарки, которые помогали им в разминировании; и еще однажды я видел костлявую суку, которая глодала рыбий скелет позади ресторана на северо-западе города в Гисеньи. Но эта собака, возможно, просто проскользнула из Заира через границу, до которой было всего несколько сот ярдов, а спустя минуту ее заметил повар и прогнал прочь громкими криками и ударом длинной деревянной ложки. Изучив этот список, можно сделать вывод, что наличие у хозяев собак соотносилось с цветом кожи: у белых собаки были, у африканцев — нет. Но африканцы, как правило, любят собак не меньше, чем все остальное человечество, так что впечатляющее своей полнотой отсутствие собак в Руанде меня озадачивало.
Я стал расспрашивать и узнал, что во время геноцида в Руанде было полным-полно собак. Люди, описывая собачье население в те времена, употребляли слова «много» и «как обычно». Но когда бойцы РПФ вели наступление по стране, продвигаясь с северо-востока, они попутно расстреляли всех собак.
ЧТО РПФ ИМЕЛ ПРОТИВ СОБАК? ВСЕ, КОГО Я СПРАШИВАЛ, ДАВАЛИ ОДИН И ТОТ ЖЕ ОТВЕТ: СОБАКИ ЕЛИ МЕРТВЕЦОВ. «Это снято на пленку», — сказал мне один человек, и с тех пор я видел больше руандийских собак на видеоэкранах, чем вживую в Руанде, — скорчившихся на характерной красной земле этой страны над характерными для того времени кучами трупов в характерной позе кормления, свойственной их виду.
Мне рассказывали об одной англичанке из организации медицинской помощи, которая очень расстроилась, когда увидела, как бойцы РПФ расстреливали собак, кормившихся мертвыми телами, сваленными в помещениях огромного кафедрального центра и здании епархии в Кабгайи, служивших лагерем смерти в Центральной Руанде. «Нельзя расстреливать собак!» — говорила солдатам эта англичанка. Она была неправа. Даже «голубые каски», солдаты МООНПР, расстреливали собак на месте в конце лета 1994 г. После нескольких месяцев, когда руандийцам оставалось только гадать, умеют ли вообще войска ООН стрелять, потому что они никогда не использовали свое превосходное вооружение, чтобы остановить истребление мирных жителей, оказалось, что миротворцы — очень неплохие стрелки.
Так называемое международное сообщество мирилось с геноцидом, зато собак-трупоедов ООН рассматривала как серьезную проблему здравоохранения.
* * *
11 декабря 1946 г. Генеральная Ассамблея Организации Объединенных Наций объявила геноцид преступлением согласно международному праву. 9 декабря 1948 г. Генеральная Ассамблея сделала еще один шаг, приняв резолюцию 260А (III), Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (далее — «конвенция о геноциде»), которая обязывала «договаривающиеся стороны» «взять на себя задачу по предотвращению и наказанию… актов, совершаемых с намерением уничтожить, полностью или частично, любую национальную, этническую, расовую или религиозную группу».
Как полиция государства клянется предотвращать и карать убийства, так и подписанты конвенции о геноциде клялись охранять порядок в дивном новом мире[14]. Риторика моральной утопии — любопытная реакция на геноцид. Но то были головокружительные дни сразу после суда в Нюрнберге, когда полный масштаб истребления нацистами евреев по всей Европе был признан как факт, на неведении о котором больше никто не мог настаивать. Авторы и подписанты конвенции о геноциде прекрасно знали, что сражались во Второй мировой войне не для того, чтобы остановить холокост, а для того (и часто, как это было в случае Соединенных Штатов, — неохотно), чтобы сдержать фашистскую агрессию. Что заставило эти победоносные державы (которые тогда доминировали в ООН даже в большей степени, чем сейчас) вообразить, что они будут иначе вести себя в будущем?
Руанда не имеет выхода к морю и бедна до нищеты, ее территория чуть больше штата Вермонт и населена чуть менее густо, чем Чикаго, — страна настолько карликовая в сравнении с соседними Конго, Угандой и Танзанией, что для того, чтобы ее название можно было прочесть, на большинстве карт его приходится печатать за пределами очертаний ее границ. С точки зрения политических, военных и экономических интересов мировых держав Руанда с таким же успехом могла бы располагаться на Марсе. Да что там, даже Марс, пожалуй, в стратегическом плане выглядит интереснее. Но Руанда, в отличие от Марса, населена людьми, и когда в Руанде случился геноцид, мировые державы бросили Руанду ему на растерзание.
