чувства, а пропускать ее боль и сомнения через себя.
Было бы куда проще раскрыться, но тогда я сорву операцию. Нарушу прямой приказ Райана. Да и Слоун безопаснее ничего не знать, особенно сейчас, когда Эйса пошел вразнос.
Стоило ему на кухне упомянуть Тилли, и Слоун побледнела. Я думал, убью гада на месте.
Раскинув руки и толкнувшись ногами, Слоун снова выгребает на середину.
– Он в выходные забыл выключить подогрев, – тихонько говорит она. – Очень хорошо. Так и купалась бы, не вылезая.
Голос у нее грустный. Разуться бы, нырнуть к ней и не оставлять никогда – ни в этом бассейне и ни в этом доме.
– Как ее зовут? – все так же тихо и глядя в небо, спрашивает Слоун.
Я массирую шею, гадая, что вообще можно рассказать.
– Тилли.
Слоун невесело смеется.
– Она твоя девушка?
Я вздыхаю.
– Она мой друг, Слоун. Просто оказывает иногда услуги.
Слоун уходит под воду целиком, погружается на самое дно, а вынырнув, мечет в меня взглядом ножи. Только тут до меня доходит, что я такое ляпнул. Схватившись за голову, спешу объяснить:
– Боже, Слоун, нет, не такие услуги!
Она убирает со лба волосы, а я старюсь смотреть ей в лицо. Это ох как непросто: мокрое тело так и приковывает взгляд.
– И за какую такую услугу ты ее в пятницу вечером всю облапал?
Мне страшно слышать спокойствие в ее голосе, потому что Слоун явно кипит от гнева и в любую секунду готова взорваться. Я словно стою у жерла вулкана.
– Отвечай. Какую услугу она оказывала тебе в пятницу вечером? – повторяет Слоун.
Она взглядом умоляет ответить ей честно, и я не могу отказать:
– Помогала убедить Эйсу, будто я не хочу тебя трахнуть.
Слоун шумно втягивает воздух, пытается совладать с чувствами. Некоторое время пристально смотрит на меня, а потом снова уходит под воду. Плывет туда, где мелко, и выбирается из бассейна. Мокрое белье на ней ничего не прячет, и у меня вдруг сжимается очко: страшно, что Эйса даже из дома услышит, как грохочет мой пульс.
Слоун тем временем обходит бассейн и приближается. Трется об меня влажным лифчиком.
– А ты хочешь? – шепотом спрашивает она. – Хочешь меня трахнуть, Картер?
Ее словно подменили. И зачем она произнесла мое имя с нажимом? У меня в горле встает комок. Не знаю, какая муха укусила Слоун, однако в ней явно говорит не только ревность к Тилли. Что она вытворяет? Мне хочется накрыть ее пледом, не видеть и вместе с тем заткнуть ей рот поцелуем. Она сбила меня с толку.
Тем временем Слоун повторяет вопрос: «Ты хочешь меня трахнуть?»
Так и не скажешь, злится она на меня или правда изнывает от желания. Руки сами собой ложатся ей на бедра, скользят по ним.
– Я бы так не сказал, – хрипло говорю я. – С тобой хочется заняться любовью.
Слоун медленно сглатывает. Смерть как хочу поцеловать ее по-настоящему, но это был бы роковой поцелуй, ведь я им не ограничусь. Попытаюсь остановиться – и Слоун сама прибьет.
Она будто ждет ласк, поцелуев, но глядит так, словно хочет утопить в этом самом бассейне.
Берет меня за руку, которую я положил ей на бедро, и медленно вдоль живота поднимает к своей груди.
Я тяжело сглатываю и смотрю на окно спальни.
– Слоун, что ты делаешь?
Она приподнимается на носочках и жмется ко мне, губами тянется к уху. Закрываю глаза, завожу свободную руку ей за спину и запускаю под трусики, привлекаю к себе.
Слоун шепчет:
– Ты получишь повышение, если доберешься до третьей базы с невестой объекта?
Я распахиваю глаза. Замираю. Слоун все знает? Откуда?!
Осторожно тяну Слоун за волосы, запрокинув ей голову, и недоумевающе смотрю на нее.
Слоун улыбается, но по взгляду видно, что раскусила подставу.
– Я знаю, кто ты такой. Знаю, зачем ты здесь. Теперь ясно, чего ты ко мне клеишься.
Она отходит подальше, смотрит испепеляюще.
– Больше не смей со мной говорить, а то заложу тебя… Люк.
Она хочет пройти мимо, однако я встаю на пути и зажимаю ей рот ладонью. Мельком смотрю на заднюю дверь дома. Нас еще не спалили, однако мне надо где-нибудь со Слоун уединиться, пока она не погубила нас обоих.
Слоун свирепеет, пробует отбиваться, но иначе никак: я применил силу ей же во благо. Наконец, когда мы оказываемся под защитой крон деревьев, я прижимаю Слоун к стене, хотя руки не убираю.
– Слоун, прекрати, – говорю, глядя ей прямо в глаза. – Слушай. Помолчи и послушай. Прошу тебя.
Она тяжело дышит, вцепившись обеими руками мне в запястье, и, только когда прекращает сопротивляться, я отпускаю ее. Нависнув над ней, упираюсь ладонями в стену.
Я и не попытаюсь ей лгать. Напротив, мне очень нужно, чтобы она поняла правду.
– Что бы я тебе ни говорил раньше… как бы я на тебя ни смотрел… сколько бы ни касался… все это было искренне, Слоун, не для работы. Понимаешь? Ни разу не для работы.
Она молчит, смотрит на меня с тем же недоверием, что и на весь остальной мир.
Я кривлюсь от досады. Это из-за меня она в таком положении. И ведь никак ее сомнения не развеять, хотя я сам дал повод не верить себе. Теперь не знаю, как доказать свои чувства. М-мать!
Я обнимаю ее.
Не буду ничего говорить.
Я просто обнимаю Слоун, потому что не могу видеть ее мучения.
Сперва она жесткая, застывшая, но через какое-то время расслабляется, тает в моих руках. Комкает в кулачках мою футболку, утыкается лицом мне в грудь и начинает плакать. Я как можно крепче прижимаю ее к себе, покачиваю.
Закрываю глаза и шепчу, зарывшись лицом в ее влажные волосы:
– Я вижу только тебя, Слоун. Ты для меня больше работы, выше добра и зла. Ты для меня все.
Я целую ее в висок, не ищу ничему оправданий, не пытаюсь скрывать, что я здесь на задании. Как бы она меня ни раскусила, сейчас мне все равно.
– Я здесь не просто так, но мои чувства к тебе с этим не связаны. Знай это.
Не прекращая плакать, Слоун отстраняется и смотрит на меня.
– Дай слово, что я не способ подобраться к Эйсе.
От этих слов душа рвется на части.
– Слоун, – шепчу я. Больше ничего на ум не приходит. Ее боль не дает связно думать, и я чувствую лишь вину. Тогда я целую Слоун в лоб, в висок.
Она облегченно расслабляется. Наверное, ощутила то же, что
