выражение его лица. Он отпивает пива, даже не взглянув в мою сторону.
– Мы просто друзья, – говорит он.
Ноги слабеют, и чтобы не упасть, я хватаюсь за ручку на дверце духовки.
Что еще за девушка? Когда это было? В пятницу Картер приходил ко мне, целовал меня. Неужели еще с кем-то мутил?
Такой дурой я не чувствовала себя и за все время, что живу с Эйсой. Он хотя бы не прячет своих козлиных повадок.
Картера я считала другим.
– Друзья? Хрен там плавал, – говорит Эйса. – Далтона ты тоже у стенки облизываешь? А Джона? Там, откуда я родом, с друзьями так не трутся, братан.
Я делаю крюк, обхожу по пути к плите островок – специально, чтобы никто не видел моих слез. Спустя пару секунд Эйса подходит ко мне сзади и обнимает за талию. Он целует меня в шею, и я – хрен с ним – оборачиваюсь и отвечаю поцелуем в губы. Да, я ненавижу Эйсу, за выходку с кольцом и клеем хочется лишить его члена, но поцелуй предназначен совсем не ему.
Я хочу показать Картеру, как себя чувствую. Чтобы и у него в груди засаднило.
Паскуда. Все они паскуды.
Наконец отстраняюсь от Эйсы.
– Ты меня отвлекаешь. Ну-ка, парни, все вон с кухни, пока не закончу готовить.
Сама не знаю, как получается говорить внятно, потому что каждое слово норовит перейти во всхлип. Я кладу фрикадельки в соус, а когда отправляю следом спагетти, на кухню входит Далтон.
– Боже, Эйса, иди-ка ты душ прими. У нас аппетит пропадет, если за столом увидим всю эту твою кровищу.
Пользуясь тем, что Далтону удалось отвлечь Эйсу, я смотрю на Картера. Вид у него такой, будто он хочет сообщить мне уйму всего. Большим пальцем он проводит по нижней губе.
Я не закручиваю локон в колечко. Вместо этого чиркаю по губам средним пальцем и поворачиваюсь к Эйсе. Он откидывает мне волосы за плечо.
– Идем со мной в душ. А то мне будет тяжело одной рукой-то мыться.
Я качаю головой:
– Позже. Надо на кухне закончить.
Эйса гладит меня пальцами по руке, затем по кисти и по кольцу. Разворачивается и уходит, Далтон за ним. Едва мы остаемся с Картером наедине, как он спешит подойти, однако останавливается на некотором расстоянии, чтобы не вызывать у пацанов подозрений. Я на него не смотрю; не поднимая головы, впиваюсь пальцами в край столешницы.
– Все было не так, Слоун, – отчаянным шепотом выпаливает он. – Клянусь. Ты должна мне верить.
Я, по-прежнему не поднимая головы, отвечаю:
– С другой девкой сосался?
Наконец я все же медленно поворачиваюсь. Смотрю ему в глаза. Готова поклясться, что он вот-вот рискнет и притянет меня к себе.
Но Картер только качает головой.
– Я бы с тобой так не поступил. Все было иначе.
На этот раз он говорит медленно и отчетливо. Я не могу ему не верить, но мой жизненный опыт запрещает доверять всякому, у кого между ног член.
Картер оглядывается, не видно ли нас. Парни все в гостиной, отвернулись и смотрят «ящик». Тогда Картер подается ближе и сжимает мою руку.
– Я бы ни за что тебя не обидел. Никогда. Клянусь жизнью твоего брата, Слоун.
И вот тут меня берет злость. Никто не смеет клясться жизнью моего брата! Я опомниться не успеваю, как отвешиваю Картеру пощечину, да так звонко, что парни оборачиваются.
Поверить не могу, что ударила Картера. И непонятно, кто поражается больше: я, он или парни – эти уставились на нас во все глаза. Мне еще, наверное, никогда не было настолько больно, однако ума хватает, чтобы быстро обставить все так, будто в пощечине нет ничего личного.
– Ну-ка не суй пальцы в соус, козел! Что за манеры!
Картер с ходу понимает мой замысел и со смехом потирает щеку. Он идет в гостиную к остальным, и мне его нисколько не жаль. Мы с братом натерпелись несчастий, и меньше всего нам надо, чтобы кто-то врал, давая пустые обещания, и клялся при этом жизнью Стивена.
Я перемешиваю сраные спагетти. Вытираю слезы рукавом лонгслива и снова помешиваю в кастрюле. Спустя минуту подходит Далтон и тянется через меня за ложкой. Зачерпывает соус, пробует и, кивнув, бросает ложку в мойку. Попутно наклоняется ко мне и говорит: «Он тебе не врет, Слоун».
Затем уходит, а я больше не могу сдерживать слез. Уже не знаю, во что верить, кому доверять, на кого злиться, а кого любить. Иду к мойке и смываю с рук соус.
Надо убираться из этого дома.
Я иду к задней двери, бросив на ходу через плечо:
– Готовы ваши сраные спагетти, козлы вы блядские!
Глава тридцать четвертая
Картер
Ополоснув последнюю тарелку, кладу ее в посудомойку.
Эйса к ужину так и не спустился. Слоун в дом не вернулась. Пару минут назад, прежде чем рискнуть и выйти поговорить с ней, я написал Далтону, попросив его глянуть, что там делает Эйса.
Протираю столешницу и включаю посудомойку. Слышу, как спускается Далтон, и в то же время мне приходит от него сообщение.
Далтон: «Эйса заторчал, голый на кровати. Очнется не скоро, но я тебе напишу, если он вздумает спуститься. Не отключай телефон».
Дважды, трижды перепроверяю, что на телефоне включен звук и вибросигнал. Затем прячу сотовый в карман и выхожу на задний двор, чтобы уладить дело со Слоун.
Она в самой середине бассейна, лежит на спине, глядя в звездное небо. Когда я прикрываю за собой дверь, она даже не смотрит в мою сторону.
Подойдя ближе, замечаю на спинке шезлонга ее джинсы и лонгслив.
Твою ж мать.
Она купается в нижнем белье.
Для Слоун это, может быть, и нормально, но я будто наступил на мину. В нижнем белье – это же, считай, без купальника.
Становлюсь у края бассейна. Слоун по-прежнему делает вид, будто не замечает меня. Ее лицо почти полностью под водой, но при свете из окон видно, что глаза у нее красные.
Если так подумать, то вляпались мы по самое не могу. Слоун расстроена, что я вроде как встречаюсь с кем-то, но ведь и сама при этом каждую ночь делит постель не со мной.
Черт, да она буквально сегодня целовалась мне назло с Эйсой.
Я ее не виню, знаю, как ей было больно. Как ей больно сейчас.
И как раз это тяжелее всего: не убеждать ее в том, что у меня правда к ней
