КОЛДУН, ЗНАХАРЬ И ТРАНСЦЕНДЕНТНАЯ ЛЕГИТИМНОСТЬ САМОЗВАНЦЕВВозьмем случай из практики самозванчества, относящийся к 1732 году: деревенские мужики подозревали очередного лжецаревича в обмане, и чтобы рассеять их подозрения, тот вынужден был удвоить усилия и пройти установленные процедуры верификации, устроив особый ритуал, по ходу которого разъяснял смысл производимых им магических манипуляций. Действие разворачивалось в деревне Тамбовского уезда. Тимофей Труженик, как впоследствии выяснилось, монастырский крестьянин, объявил себя царевичем Алексеем Петровичем. Столкнувшись с недоверием местных жителей, он предложил: «Буде вы не верите, ест ли де у вас такой человек, который бы, смотря на землю, узнал, как ево зовут, те бы де показал вам о мне подлинно». К нему привели знахаря, потом нескольких колдунов из соседних деревень, славившихся умением гадать по земле. Тогда Труженик поставил перед ними ковш с водой и насыпал в него горсть земли. Первый колдун, изучив влажную землю, признал в Труженике царевича Алексея, но крестьяне, сознавая, чем может обернуться ошибка в таком деле, решили найти еще нескольких колдунов, чтобы повторить операцию. Очевидно, что Труженик апеллировал к общей для него и крестьян культуре. Это прослеживается по обрывку фразы, которую он произнес, пытаясь убедить одну крестьянку, что он царского происхождения: «На перекрестках насыплю деньги, буду царевичем на земле». Во-первых, самозванец обещает произвести действие, составляющее часть обрядов свадебного венчания и венчания на царство (то, что они обозначаются одним словом, только подчеркивает их связь). Во-вторых, обратим внимание на место. Согласно народным поверьям, перекресток – место, где вершится будущее6. Но главное здесь – упоминание земли. В XIX веке этнолог С. В. Максимов описал обряд, существовавший в тех краях, по всей видимости, достаточно древний. Вечером 31 декабря, по окончании церковной службы, местные крестьяне шли на перепутье двух дорог, чертили на земле крест, припадали к нему ухом и слушали, что скажет им земля. Если шум, который они слышали, напоминал звук груженых дровней, год обещал быть плодородным, если пустых – деревне грозил неурожай.
Обряд тамбовских крестьян вписывается в культ Матери – сырой земли. Он показывал доступность трансцендентного (здесь: Матери – сырой земли) обычному человеку, даже если последний и должен был быть колдуном. Ведь Труженику был нужен кудесник, «ведущий». Он жаждал показать крестьянам, что Мать – сыра земля признала в нем сына, царевича. Поведение жителей деревни свидетельствовало о сосуществовании в их сознании рационального опасения перед шарлатаном и верований, выстраивающих символическую законность мира. Сомнения относительно личности самозванца, продиктованные здравым смыслом, заставляли обратиться к колдуну и довериться его слову. Чтобы получить ответ, как поступать, они апеллировали к внеземному. Имперская идеология учила, что величие царя и его харизма внеземного происхождения. Народ принял эту максиму всерьез, но по-своему переосмыслил: небесная канцелярия должна была гарантировать прежде всего подлинность Божьего избранника. Это отстранение позволяло народу действовать опираясь на самозванцев.
ТЕЛЕСНЫЕ ОТМЕТИНЫ И ИНЫЕ ПРИЗНАКИ ПОТУСТОРОННЕГОСигналы, поступающие из потустороннего мира и призванные доказать подлинность кандидата на престол, многообразны. Преобладающим мотивом среди них была отмеченность Богом, одной из разновидностей которой, известной, в частности, во Франции, являлся дар чудотворения. Подобно французским королям, русские самозванцы могли исцелять болящих. Так, некий крестьянин по фамилии Мосякин мог ворожить и лечил, помимо прочего, с помощью заклинаний (1774). Он выдавал себя за императора Петра III и, чтобы подтвердить свои слова, демонстрировал крестообразные родимые пятна на груди и спине, свидетельствующие о его избранности. В 1712–1715 годах нижегородские крестьяне прятали у себя некоего Андрея Крекшина, считая родимые пятна у него на теле достаточным доказательством того, что он «царевич Алексей» и что «его отец Петр Великий». В 1732 году казак Ларион Стародубцев называл себя Петром Петровичем, братом царевича Алексея; прежде чем его схватили, он сумел собрать отряд из трех десятков человек. В 1771 году среди донских казаков объявился «Петр III», беглый крестьянин двадцати пяти лет. Когда в Царицыне его поймали и собирались переправить в Москву, он, обратившись к толпе, попытался показать крестообразное родимое пятно у себя на груди, признак его царского происхождения; войскам пришлось открыть огонь, чтобы очистить подступы к зданию, в котором находился самозванец. Список «царских» меток пополнился в 1840 году благодаря отставному гусару Александру Александрову: у него не было указательного пальца «до фаланги» – неоспоримое доказательство принадлежности к царскому роду. По его словам, он умел предсказывать будущее и определять местонахождение чудесных кладов. В 1843 году крестьянское восстание вспыхнуло в Челябинске, но было жесточайшим образом «замирено». Когда через два года разнесся слух о грядущем приезде в город одного из членов царской семьи, он пришелся как нельзя кстати: теперь крестьяне могли на законных основаниях собирать сходки и писать жалобы, чтобы вручить их высокому гостю. Вскоре распространился новый слух, который легитимировал действия крестьян и подтверждал прибытие высокой особы: на могилу крестьянина, который в числе прочих был забит кнутом до смерти в 1843 году, каждую ночь с неба якобы спускалась свеча и сама собой зажигалась. Наконец, долгожданная новость обрела более определенные контуры: брат царя, великий князь Константин Павлович, направился туда, чтобы покарать местные власти, равно как и тех крестьян, которые в 1843 году отказались примкнуть к восстанию. Эти последние, почуяв для себя угрозу, тоже писали жалобы, чтобы доказать свою солидарность с участниками восстания 1843 года. Между тем мнимый Константин поселился в крестьянской избе, вел простую жизнь, обращался с крестьянами как с равными и принимал от них деньги и еду. Доказательством высокого происхождения незнакомца служило расположение волос у него на груди: они росли в форме креста.
Эти Божьи метки, иногда упоминаемые вербально, иногда показываемые наглядно, отзвуки древних легенд и священных преданий, выполняли одну функцию – легитимировали народные акции. Если со времен Петра I монарх был уполномочен назначать наследником трона любого, кто казался ему наиболее подходящим кандидатом для сохранения его вотчины, то народ тоже выработал свои критерии определения подлинности царя: Россия превращалась в настоящий рассадник государей.
Глава XIII. ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ ОТ ПРЕСТОЛА
– Знаешь ли ты, матушка, кому ты подаешь напиться? – спросил Пугачев. – Я император Петр Федорович.
