вместе со мной и просит меня отпустить.
А я не могу. Просто не могу выпустить её из рук.
Никогда не отпущу.
Ведь я буду папой. Самым лучшим папой.
Глава 32. Маргарита
Становится нормой засыпать в такси на мужском плече. Радует, что в этот раз оно принадлежит Максиму: родное, тёплое и в меру твёрдое, словно пуховая подушка с ортопедической вставкой — очень полезное для моего здоровья и качественного сна. И как здесь было не уснуть?! К тому же, вчерашний день оказался невероятно насыщенным по эмоциям. Мои силы с каждой минутой стремительно приближались к нулю.
Мысль приехать к Максиму и обо всём рассказать возникла естественным путём. В своей жизни я могла себе позволить ошибиться, но в жизни малыша всё должно быть белым, чистым и невинным. К счастью, у него есть не только мама, но и папа, который без сомнения будет его безмерно любить. Максим это умеет: искренне, открыто, щедро. И я всегда это чувствовала и ощущала в отношении себя. Все эти годы мне его не хватало. Мало быть хорошим, как это вышло с Ромой, надо ещё быть моим во всём.
Даже сейчас его лёгкое касание губами моего оголённого плеча пронизывает теплотой, заботой. Внутри взрывается оглушительный фейерверк, пробуждающий мою душу и вырывающий меня из сладкого сна.
— Ммм, — мурлычу в подушку, не сдвинувшись ни на сантиметр от него. Не хочу расставаться, не хочу просыпаться вдали. К хорошему быстро привыкаешь, и вот меня уже смачно затянуло в его оковы.
Не слишком амплитудными покачиваниями бёдер под одеялом у его самой проснувшейся части тела призываю продолжать.
Меня мало волнует, где мы находимся, в чьей квартире нежимся. И в квартире ли мы вообще. Или, возможно, он отвёз меня в гостиницу. Я смутно всё помню. Да это и не важно. Самое главное — он рядом.
— Ангелочек, ангелочек, — сонно прицокивает под ухо, — не буди во мне зверя, — и сам уже перемещает свою руку на грудь и мягко проминает пальцами её вершинку. От чего я перестаю подрожать домашней кошечке, перестав тихо мурлыкать, и перевоплощаюсь в дикую кошку, неистово постанывая от удовольствия.
Как же с ним хорошо. Я будто была мумией все эти три года, а затем с меня сняли бинты, а внутри оказалась царица Клеопатра. Именно так я себя с ним ощущаю.
Рука Максима по-хозяйски блуждает по моему телу. Хотя уже не моему. Оно сейчас мне вряд ли принадлежит. Желает жить под его руководством: слушать и подчиняться.
Рота мурашек встала встрой и следует за прикосновениями своего главнокомандующего. Максим умело ими манипулирует, взывая их к долгосрочной службе.
По пути к конечному пункту, к центральному бутону, он делает короткие остановки, чем только одновременно раздражает и радует, пытает и угождает, успокаивает и возбуждает. Этому мужчине позволено делать всё, что он заблаговолит со мною делать.
Ощущаю как кожу обдаёт жаром от разгорячённого воздуха. Пульс учащается. Голос от сексуального возбуждения понижается и стоны становятся более требовательные, как и руки Максима.
Однако где-то из глубин слышится голос разума, который пытается отрезвить меня, опьяненную любовь, и прочесть наставление. И спустя несколько попыток у него получается до меня наконец достучаться.
— Макс, — снимаю с себя его руки, — нам лучше остановиться.
— Ни за что, — игриво чеканит и возвращает свои руки обратно. — От меня не уйдёшь, — шепчет в ухо, сильнее упираясь своим достоинством в меня сзади.
— Макс, не сейчас, остановись, — твёрже приговариваю и разворачиваюсь к нему лицом. Нельзя ни в коем случае отключать разум. — Для начала мне следует проконсультироваться с врачом.
— Я думал ты уже… — удивление на его лице.
— Я вроде как планировала вчера только поговорить с тобой, а не вот это всё, — и широко обвожу руками, чтобы захватить всю летающую над нами ауру чистого секса.
Он перекатывается на спину и закидывает руку за голову. Слышится в голосе отчаяние.
— Ох, как не прагматично, — отрицательно качает головой. — Не прагматично, — повторяет чуть тише. — Рита-Рита, — переходит на шёпот.
Громко вдыхает и выдыхает, будто смиряется с ситуацией. Встаёт с кровати и, обойдя её, направляется к двери.
— Я в душ один и в холодный. А ты, — открывает дверь и, закрыв глаза, указывает на меня, — прикройся и притворись, что спишь, пока я, к чёртовой матери, не передумал, — и выходит из комнаты.
Через десять минут Максим в одних спортивных штанах и с каплями на торсе заглядывает в комнату и отдаёт мне свой пост, прочитав краткий инструктаж.
— На крючок повесил чистое полотенце. Новая зубная щётка на полке. Гель выбирай любой на свой вкус. Фена нет. Позже съездим купим. И жду тебя на кухне.
После я иду в душ, а он на кухню — приготовить по-быстрому нам двоим завтрак.
Уделяю ванным процедурам малое количество времени. По-быстрому принимаю контрастный душ. Лёгкими массирующими действиями оживляю клетки кожи на лице, тонизируя его и придавая приятный розоватый оттенок. Чищу зубы и, обмотав себя в полотенце и собрав влажные волосы в небрежный пучок, присоединяюсь к Максиму.
Почувствовав моё присутствие, он незамедлительно реагирует.
— Садись, — стоит в полуобороте, — Яичница почти готова.
Не теряюсь. Выбираю стул, где будет поудобнее его разглядывать, и сажусь на него.
В тихой обстановке, без тайн, обид, я впервые детально рассматриваю его.
А парень то мой превратился за эти годы в космического мужчину. Возмужал до неприличия. Тут же вспоминаю его в ресторане «Плаза», когда он застал меня врасплох. Уж очень хорошо запомнился он в классической чёрной рубашке. Тогда в полной мере я не могла оценить всю красоту картины из-за испуга и страха, но память свежа. Смотрю и налюбоваться не могу. По-прежнему гад следит за своим телом, тут спору нет. Прекрасно сложён, даже скрывать это и не думает, расхаживая передо мной в одном низе. Слюни с уголков рта подтекают.
Боже, неужели я во второй раз в него влюбляюсь, нисколько не разлюбив его ещё с первого раза? Такое вообще возможно?
Моё бесцеремонное разглядывание прерывается Максимом. Он кладёт передо мной тарелку с яичницей и бутербродом с авокадо.
— Выглядит очень аппетитно, спасибо, — сразу набрасываюсь на еду. Голодная до безобразия. Да и дожидаться прихода тошноты тоже не намерена. Пусть желудок ненадолго почувствует себя королём, пока снова до единого грамма его не опустошат.
— Могу отдать, — смеясь, Макс протягивает мне свою порцию.
Со стороны, наверное, это и вправду выглядит смешно. Но не зацикливаюсь и продолжаю вкушать пищу.
— Просто бесподобно, — в процессе ярко комментирую. А вдруг по
