Итес…
Рихтер недоверчиво хмыкнул, когда в голову ему пришла столь неожиданная и вместе с тем донельзя простая разгадка. Неужели шрау действительно пытается добраться до?..
— Что-то еще, великий магистр? — инквизитор-дознаватель возник у порога спустя едва три секунды после того, как Рихтер позвонил в серебряный колокольчик.
— Соберите всех, кроме тяжелораненых, — сказал Рихтер. — Завтра мы покидаем Итес. Также отправь воронов в Нимлеру, Селсад и Гиз — мне понадобится каждый человек, умеющий держать меч.
— Позвольте поинтересоваться — вы все же догадались, куда движутся негодяи? — спросил инквизитор.
— Именно так, — кивнул Рихтер. — И мы отправимся за ними.
Инквизитор молча кивнул, поклонился и покинул кабинет. Рихтер же откинулся на спинку стула и прикрыл веки. Признаться, его порядком разморило. Дорога была долгой и он припомнить не мог, когда в последний раз спал.
— Догони их и убей. Чего бы тебе это не стоило, — раздался позади него женский голос.
Рихтер почувствовал, как все его тело вдруг сковал паралич. Он не мог даже открыть глаза или пошевелить пальцем. Даже дыхание давалось ему с трудом, и все, что он мог сделать — слушать.
— И если у тебя получится — ты станешь первым человеком во всем Адрине, — присоединился к первому голосу второй, густой и обволакивающе-бархатный, принадлежавший мужине. — А потом и за его пределами. Короли будут пресмыкаться пред тобой и просить разрешения поцеловать твой перстень. Императоры будут ползать у твоих ног и молить о прощении.
— Но если ты потерпишь крах, то будешь мечтать о смерти, — прошипела женщина. Рихтера обуял невообразимый ужас, такой, которого он никогда не испытывал за всю свою жизнь. Он бы наверное рухнул на пол, но словно чьи-то невидимые руки вцепились в его плечи, не давая упасть. — И поверь — даже она не станет тебе избавлением.
— Мы поможем тебе и твоим людям пройти сквозь Хворь, — третий голос звучал холодно и отстраненно, в нем не было ни малейшего намека на эмоции. — Однако дальше — дело за тобой. Если ты когда-нибудь хотел действительно проверить прочность своей веры — вот он, твой шанс.
Рихтер распахнул глаза, с шумом выдохнул, поднялся со стула, повалив его на пол, и завертел головой. В комнате было пусто. Дверь была заперта, ставни закрыты. Между тем на Рихтера вдруг хлынула такая волна блаженства, что он чуть не заплакал от счастья. Опустившись на колени, Рихтер принялся горячо молиться.
Он истинный слуга Троицы и докажет это на деле.
И плевать, чего это будет ему стоить.
Глава 13
— Послушай сюда, упрямый ты сморчок, — палец Спайка едва не утыкался в нос стоящего напротив него старика, что невозмутимо дымил трубкой, — я ходил под парусом с двенадцати лет…
— … я — с десяти, — ни капли не смутился тот.
— … и если я говорю, что мы не будем приближаться к суше ближе чем на три лиги, значит так тому и быть. Понял?!
— Бред! — упрямо заявил старик, пыхнув в лицо Спайку сизое облачко. — Восточные ветра сейчас что гордость у портовой шлюхи — нет и не будет, так что если мы не хотим ненароком встрять посредь моря из-за штиля, нужно изменить курс и повернуть на запад. В случае чего — догребем до ближайшего порта на веслах.
— Нам нельзя показываться в портах, выживший ты из ума маразматик, — на лбу Спайка запрыгала жилка, напоминающая толстого червяка. — Я тебе об в этом в пятый раз говорю!
— Я, быть может, и глуховат на левое ухо, но память у меня крепкая, — не сдавался старик. — Уж лучше попасть в лапы законников, чем дрейфовать в открытом море, поджирая запасы, а потом и друг друга. Или как ты думаешь я обзавелся вот этим?
Он постучал клюкой по деревянной ноге. С хрустом откусив кислое яблоко, Птаха, сидя на рее и болтая ногами, вполуха слушала их ругань, которая продолжалась с раннего утра. Птаха никогда ранее не видела моря и теперь понимала, отчего Алан так лелеял мечту жить на побережье. Раскинувшаяся куда глаз ни кинь вода, напоминающая зеркальную гладь, где-то вдалеке сливалась с бледно-голубым небом; выглянувшее из-за пушистых облаков солнце рисовало на синей поверхности блики, а лицо обдувал легкий морской ветер.
После такой вольницы сложно было представить себя ютящимся в какой-нибудь жалкой каморке в покосившемся тесном домике, что притаился в грязном проулке, кое-как распихав соседние здания локтями.
Однако путешествие вплавь пришлось по вкусу далеко не всем. Архан практически не покидал каюту — к вящей радости простых моряков, которые шарахались от шрау точно от прокаженного — и выходил наружу разве что для того, чтобы в очередной раз перевеситься через фальшборт и опорожнить желудок.
Завидев бледного словно смерть Ленса, который, выйдя на палубу, сощурил глаза, прикрыв их ладонью, Птаха выкинула огрызок в воду и по натянутым канатам спустилась вниз.
— Все целы? — первым же делом спросил Ленс и осторожно уселся на перевернутую набок бочку.
— Кроме Зверя никто особо не пострадал, — ответила Птаха, присев рядом. — Синяки да царапины — пустяки. Как нога?
— Терпимо, — кисло улыбнулся Ленс, осторожно пошевелил раненой конечностью и сморщился от боли. — Спасибо за то, что вытащила меня.
— Мой отец говорил, что подельник для вора — как отец, мать и брат вместе взятые, — хмыкнула Птаха. — Не волнуйся, уверена, ты еще успеешь рассчитаться. К слову, не забудь поблагодарить Тео — именно он прочистил и зашил рану. А прямо сейчас малец пытается вытащить пулю из Зверя.
В этот самый момент снизу раздался громкий вопль. Видимо, врачевание шло в самом разгаре.
— А это не… — вдруг произнес Ленс, приглядываясь к старику, спорящему со Спайком.
Последний как раз рассказывал своему собеседнику, какой именно части тела он лишится следующей, если не перестанет быть такой занозой в заднице. В ответ же тот любезно сообщил, что от ноги лучше воздержаться — первая была на вкус как переваренная подошва, приправленная дерьмом, так что вряд ли ее сотоварка сильно лучше.
— … тот самый тип, которого привел Сопатый? — закончила Птаха. — Ага, именно. Только не спрашивай, каким образом старикан исхитрился попасть на корабль. Просто в один прекрасный момент Спайк отошел отлить, а вернувшись увидал, как старик раздает команды, точно он тут капитан. К слову, его зовут Витус.
— Не! Смей! Указывать! Мне! Что! Делать! На! Моем! Корабле! — выкрикивал каждое слово Спайк, брызжа в лицо Витуса слюнями.
Серая кожа грэлла приобрела ливовый оттенок, голос охрип, а пальцы сжались в массивные кулаки. Птаха уже было решила вмешаться, покуда Спайк не прибил старикана
