отцовским или сыновним чувствам.
— Тогда мне придется отбиваться по пути от орд зловредной нечисти, и я не уверен, что сдюжу, даже прибегнув к помощи духов, — терпеливо пояснил Михаил. — Особенно если учесть, что на темной стороне исподнего мира Бессмертный обретет всю доступную ему мощь.
Вера совсем стушевалась и прижалась к мужу, не желая отпускать. Их близость в эти ночи обрела какую-то особую остроту, хотя любимой временами казалось, что за ними подсматривают из угла. Но, поборов страх, она отдавалась без остатка, словно в последний раз. А ведь Михаил ее уверял, что она даже соскучиться не успеет.
— Я должен завершить начатое, — убеждал он то ли жену, то ли самого себя. — Если Бессмертный доберется до владений Ланы, он в буквальном смысле вывернет мир наизнанку, не только тайгу, но и всю планету превратит во что-то еще более страшное, чем гигантская свалка.
— Мы справимся, — ластилась к нему Вера. — Я пригляжу за зеркалом до твоего возвращения. Только надо отправить Леву с твоими родителями на дачу. А потом они могут немного погостить в Рязани у моей мамы.
По поводу сына Михаил и сам понимал, что владеющего ведовским даром малыша стоит держать подальше от опасного артефакта. В отличие от Веры, которая зеркало могла только почувствовать, Лева все видел, но пока не понимал, насколько опасная сущность скрывается за обманчиво спокойной гладью.
— Ты вчера что-то принес? — уже утром после конференции приступил он с расспросами, забегая в родительскую спальню в своей новенькой кухлянке.
Облачение будущего шамана он с боем снимал даже в жару и задавался перед Машей и Ваней, когда они играли приведенными с Севера игрушками. А уж после того, как Михаил подарил ему духа, уговорив умершего хомячка не уходить по радуге, а остаться с хозяином, Лева и вовсе задрал курносый облупленный нос.
— Это какой-то сюрприз? — спросил он с интересом глядя в тот угол, где было спрятано зеркало.
Михаил мог голову дать на отсечение, что сын все видит.
— Нет, Левушка. Это очень опасная и ядовитая вещь, поэтому к ней близко подходить тебе не стоит.
— Почему же ты прячешь ее в спальне? — не унимался сын. — Разве вам с мамой не вредно?
— Мы с мамой взрослые и сильные, нам не страшно.
— То есть она причиняет вред только детям и старикам, — имея в виду дедушку и бабушку, уточнил Лева.
— Может быть, все-таки лучше укрыть зеркало в моих угодьях? — беспокоилась Лана, с которой Михаил в тот же день связался по телефону.
— За этой вещью нужен постоянный присмотр, а вы с Андреем скоро уедете со стационара. У тебя дома ее прятать — не вариант. Это же значит пускать выползня внутрь даже без приглашения.
— Но твои домашние тоже находятся под угрозой, — напомнила Михаилу Лана.
— Я объяснил Вере, как себя вести и чего делать ни в коем случае не стоит, а остальных до моего возвращения не будет дома.
Хотя Михаил поддерживал идею отправить Леву с родителями на дачу, он в то же время понимал ее уязвимость. Не решившись обратиться за лечением к Лане и не желая перекраивать график отпусков, он дотянул с путешествием в тонкие миры почти до сентября. А этим летом август выдался дождливым, и электрички пахли не яблоками, а грибами.
И хотя в их деревенском доме, отапливаемом русской печкой, в эту пору бывало теплее, чем в московской квартире, а в бане стоял дровяной титан, мама от бытовых неудобств периодически уставала. Хотя случалось, поглощенная заготовками, засиживалась в деревне до глубокой осени. Благо двоечники, которых она подтягивала по английскому и русскому, раньше октября и сами не проявлялись.
— Думаю, их все-таки лучше предупредить, — посоветовала Вера. — Мама и так спрашивала, почему ты едешь куда-то один и нет ли между нами размолвки.
Пришлось сочинять очередную полуправду о том, что отпуск взят для того, чтобы провести неофициальное расследование деятельности полигона и аффинажного предприятия.
— А я-то надеялась, что ты, Миша, хоть с криминалом больше не связываешься! — всплеснула руками мама, которая не меньше Веры переживала, когда сын отправлялся в слишком опасные командировки.
— Сидя на одном месте, карьеру можно сделать только если стелиться перед властью или иметь жирную волосатую лапу в редакции, — авторитетно заявил отец.
— Это последний раз, — чувствуя себя со всех сторон виноватым, заверил родителей Михаил.
Он и вправду давно уже мечтал сбросить это бремя, раздав одним махом все долги. Сейчас он практически подошел к финишной прямой, но вместо вполне понятного охотничьего азарта испытывал тревогу, и в первую очередь не за себя, а за близких. Имел ли он право впутывать сюда еще и их?
— У тебя все получится! — наблюдая, как он пакует рюкзак, обняла его Вера. — Возвращайся поскорее. Мы будем тебя ждать.
Перед отъездом Михаил еще раз дал ей указания, как наблюдать за зеркалом, и показал, где хранится копия досье, которое ему передал Боровиков. Потом отвез родителей и Леву на дачу, позволил проводить себя на автобус и, сойдя на следующей остановке, отправился по знакомой тропке в лес.
Не буди лихо
— И ты надеешься, что твоя богомолка сумеет совладать с Хозяином Нави?
Хотя на этот раз дед Овтай встречал натопленной баней и напревшей рассыпчатой кашей с льняным маслом, его ехидство никуда не исчезло.
— А ты считаешь, следовало отдать зеркало Лане, оставив ее один на один с ее супостатом? — нахмурился в ответ Михаил. — Зачем я тогда вообще вступал в это противоборство?
Он, конечно, понимал, что Бессмертный, даже будучи пленен, не утратил хитрости и коварства. И наверняка изыскивает способы, как преодолеть заслон и выбраться наружу. Тем более что Вера не имела никакой подготовки, хотя слова псалмов и молитв, которые она читала, не ведая, чем еще помочь, делали оковы на зеркале прочнее и заставляли выползня корчиться и скрежетать зубами. Существовала еще одна причина, по которой Михаил не мог отступить, и жена о ней знала. Провожая их в аэропорт, Лана еще раз осмотрела спрятанное в картине зеркало, передала Вере травы, которыми та пользовала мужа после схватки. Потом сердечно обняла обоих и, глянув глубокими зелеными глазами, указала на крутившуюся рядом Василису.
— Не переживайте. У тайги теперь есть еще одна Хранительница.
Разве имел право Михаил их обеих подвести?
Дед Овтай по этому поводу, впрочем, придерживался иного мнения.
— О внучке Водяного он печется, — наморщил старик свой крючковатый нависающий над беззубым ртом нос. — А о сыне своем кто думать будет? Один раз ты его спасти успел, а
