своему умению оценивать реальную опасность, поверил явно сгущенным краскам. Он, бедолага, пересекал кулуар не меньше четверти часа, тщательно и подолгу выверяя каждый шаг, и я даже немного заскучал. Глушков, коль он страдал от боязни высоты, повернулся к пропасти спиной, сразу осмелел и, делая ногами перекрестные движения, словно исполнял танец маленьких лебедей, запрыгал по тропе. Он не вписывался в следы, надырявил множество своих и тем самым уже серьезно подрезал лавину.
Бэл и Тенгиз со скучающим видом ждали, когда Глушков дотанцует до "бордюра". Я посмотрел на противоположный "берег". Мэд уже отправила Гельмута вперед топтать тропу и, прежде чем помочь Глушкову выбраться из кулуара, повернулась в мою сторону и подняла руку вверх. Издали она напоминала красную каплю, застывшую на срезе белого листа бумаги. Я тоже поднял руку. Через минуту она и Глушков скрылись за снежным гребнем.
Мы остались втроем. Я смотал страховочный репшнур и спустился к перилам. У нас было очень мало времени. Тенгиз и Бэл протягивали веревки сложной петлей, охватывающей ноги и туловище, для спуска дюльфером. Я крепил их концы к перильным крючьям.
– На все – две минуты, – напомнил я. – От силы три.
– Один "калашников" и деньги я оставлю на нижнем балконе, как договорились, – сказал Бэл.
– Я помню. А второй автомат?
– Второй я возьму с собой… Сигнальный дымовой патрон тебе дать?
– Зачем? Что я с ним буду делать?
– На крайний случай. Можно подать сигнал вертолету: красный – все в порядке, желтый – нуждаюсь в помощи.
– Нет, спасибо.
– Тогда мы будем отчаливать.
– Только не наступай немцам на пятки. Илона стала чересчур подозрительной, она будет постоянно оглядываться.
– Ладно, не учи!
– Ну, как я выглядел, ничего? – спросил меня Тенгиз.
– Ты переигрывал. Но я понимаю, умному человеку всегда трудно играть дебила.
– По-моему, дебилу играть умного намного труднее, – предположил Бэл. – Послушай, тот погибший альпинист – случайный срыв?
Я отрицательно покачал головой:
– Убийство без всякого сомнения.
– А его напарник где может быть?
– Скорее всего, на Приюте.
– Ну, Тенгиз до него доберется.
– Вы меня, ребята, бросаете на ржавые гвозди, – совсем не вовремя пожаловался я. – Постой, что ты здесь накрутил? Эта петля лишняя.
Пришлось распутывать Тенгиза и вязать страховку заново.
– Они могут предложить тебе быть их проводником, – сказал Бэл, вопросительно глядя мне в глаза.
Я отрицательно покачал головой.
– Все, ребята, я отвоевался! Все, что просили, я сделал. Больше сил нет. К тому же Глушкова, в самом деле, надо срочно спускать вниз. Помрет парень – вы же сами потом расхлебывать будете.
– Ну, смотри сам, – махнул рукой Бэл. – Решил выйти из игры – выходи.
Он перевел взгляд на Тенгиза.
– Тебе же все-таки придется срочно возвращаться на Приют, искать напарника Шаттуева. Чувствую, что это убийство не случайно и как-то связано с нашим делом.
– Разберемся! – кивнул Тенгиз и протянул мне руку. – Давай документы Шаттуева.
Он спрятал удостоверение, маршрутную карту и другие бумаги во внутренний карман и стал пятиться спиной к обрыву, протравливая веревку, которая удавом скользила у него под ногой, по спине и руке.
– Береги себя и этого ненормального, – напутствовал Бэл и тоже пошел вниз.
– Иди к черту! – послал я.
На краю обрыва мы обнялись. Оттолкнувшись ногами, Бэл и Тенгиз заскользили вниз, как бусинки по леске. Три минуты спустя несколькими сильными ударами айсбайля я подрубил ледовую ножку.
22
Земля утробно завыла, из ее недр выплеснулся скрежет, хруст, и в одно мгновение исполинское тело лавины, казавшееся вечным и незыблемым, тронулось с места, быстро набирая скорость. Казалось, весь мир пошатнулся и стал уходить в ледовый провал, в бездну. Обломки камней, булыжники, как колеса и шарниры могучего механизма, пришли в движение, стали вращаться, перетаскивая на себе тонны стекловидных платформ. Лавина стремительно разрасталась, распрямляла плечи, слизывая камни и валуны уже с «бордюра»; как паутинка лопнули перила, веревка пружинисто взмыла вверх, прошлась хлыстом по поверхности лавины, словно подгоняла ее, и упала в снежный водоворот, на долю секунды показала свою оранжевую в полосках спинку тропической гадюки, и исчезла навсегда. Камни под моими ногами стали содрогаться, как при землетрясении. Я почувствоввал, что пришел в движение воздух: сверху потянуло запахом сырого снега, ветер усиливался ровно, без порывов, словно я стоял у тоннеля, по которому навстречу мне мчался состав.
Безумец! Я непозволительно долго провожал скользящую в бездну ледовую доску и восторгался мощью пришедшей в движение лавины. Сверху, из-за облачного зонта, с грозовым грохотом сваливалась основная масса снега и льда. Снежная пыль уже метелью кружилась вокруг меня, первые комки спрессованного снега покатились по склону, предвещая приближение главной ударной силы…
Я кинулся прочь от кулуара как можно дальше, насколько это позволила сделать страховочная веревка, упал лицом вниз и накрыл голову руками. Несколько булыжников все-таки огрели меня по спине, прежде чем катком не прошла лавина. Меня поволокло по камням, развернуло, подкинуло вверх. Снег залепил глаза, уши, набился в рот. Машинально сплевывая его, ослепший, потерявший ориентацию, я судорожно перебирал руками, стараясь "плыть" в лавине, оставаться на ее поверхности, чтобы не оказаться погребенным заживо.
Все остановилось так же быстро, как и началось. Я завершил свое плавание метрах в двухстах от того места, где упал на камни, причем был "забетонирован" в мокром снегу головой вниз. Чтобы не задохнуться, расчистил у лица небольшое пространство, а потом, извиваясь всем телом и дергая ногами, стал выползать на поверхность, как дождевой червь из пашни.
Мне пришлось потратить немало усилий, прежде чем я оказался на поверхности. Тело в нескольких местах побаливало от ушибов, но в целом я отделался довольно легко. Последствия у мокрых лавин такой силы обычно бывают более плачевные.
Кулуар внешне изменился до неузнаваемости, словно меня выкинуло на совершенно другое место. Собственно, кулуара, как такового, уже не было. На его месте покоился тяжелый лавинный конус, представляющий из себя замес снега, льда и каменного мусора. И по этому хаосу ко мне бежала Мэд.
Я стащил с себя пуховик, свитер и ботинки, почистил одежду от снега, вытряхнул льдинки и мелкие камни из ботинок. Мэд, помогая себе руками, перелезала через многочисленные препятствия, словно через баррикады. "Э-эй!" – кричала она мне, словно я ее не видел и немеревался куда-то уйти. Когда она подбежала, у нее уже не было сил что-либо сказать. Девушка упала мне на руки, прижалась к груди и долго не отпускала.
– Почему без куртки? Ты ранен?
– Нет, цел. Снег вытряхиваю.
– Я не думала, что эта лавина такая мощная. Земля под ногами дрожала… Слава
