Если сильно устанешь, скажи обязательно, – обратился он к Ласве, – я тебя сменю.
Она молча кивнула, не желая показывать, как её задело это недоверие. Пусть она и девушка, но ведь Зорли-то этого не знает! Они вместе уже полтора цикла, а он так и считает её слабачкой. Это было ужасно обидно, ведь она со всем справлялась и никогда не жаловалась. Но высказывать претензии явно было не время, поэтому Ласве сосредоточилась на том, чтобы не споткнуться.
Местный лес показался ей довольно мрачным. Был он в основном хвойным и достаточно густым, хотя пройти даже вдвоем можно было без труда, пусть для этого и приходилось порой петлять. Чем дальше они углублялись в чащу, тем сильнее ощущалась первобытная мощь этих мест. Конечно, вокруг Нанчжу тоже росли леса, и Ласве неоднократно в них бывала с друзьями, но те были светлые, наполненные воздухом и звонкими птичьими трелями, а этот был другим – темным, тихим, суровым. И осознание, что где-то неподалеку рыщут хищники, только усиливало тревожное ощущение.
К тому моменту, как Утлу объявил, что чувствует впереди болото, Ласве была уже совершенно измотана не столько необходимостью поддерживать Звопти, которая, надо заметить, держалась молодцом, сколько общей угрюмой атмосферой, царящей вокруг. Рядом с болотом она ощущалась особенно остро, хотя как раз в этом месте действительно было непонятно, где именно начинается трясина.
Они подошли поближе и выстроились рядом с Утлу, глядя на болото.
– И что теперь? – растерянно спросил Боло.
– Постарайтесь не пугаться и не кричать. Сейчас я буду вызывать примеса, – ответил Юрзме.
Он закрыл глаза, сделал пару глубоких вдохов, развел руки в стороны и громко и отчетливо произнес:
– Тот, кто пришел из Незримого и вселился в тело Стремительного Хорька Валиасумы, явись нам! Эти люди пришли говорить с тобой. Содеянное ими притянуло тебя, приди же и выслушай их!
В самих словах не было ничего особенного, и в то же время они словно обладали осязаемой силой. От Юрзме во все стороны побежала мощная энергетическая волна. Не прошло и минуты, как поверхность трясины заколыхалась и из нее поднялось тело.
Утопленник был страшен – черно-зеленый, уже начавший раздуваться, он завис над болотом, пялясь белесыми слепыми глазами на потревоживших его людей.
– Стрехо! – простонал Боло. – Стрехо, прости меня! Я струсил! Позволил уговорить себя молчать. Я предал тебя, друг, прости!
– Дружище, мы были неправы, – присоединился Быза. – Я тоже виноват. Мы не проводили тебя в последний путь достойно, не устроили в деревне поминальную трапезу, не вспомнили о твоих победах, не сложили о тебе прощальную песню. Прости меня!
– Стрехо, малыш! – Звопти всхлипнула. – Я знала тебя с младенчества, ты всегда был желанным гостем в моем доме, ты был моему сыну настоящим другом, а я предала тебя. Дала Боло плохой совет, не позволила твоей матери узнать правду и оплакать тебя по-человечески. Прости меня, Стрехо!
Она зарыдала, уткнувшись Ласве в плечо и дрожа всем телом.
– Я вас услышал, – голос утопленника звучал глухо, словно из-под воды. – Стрехо любил вас, он вас прощает. А раз так, я должен уйти. Вы можете похоронить это тело и сказать, что просто нашли его, я разрешаю.
Он поднялся повыше, плавно пролетел по воздуху и замер возле Юрзме.
– Отпускай! – потребовал примес.
Юрзме распахнул глаза, хлопнул в ладоши и снова развел руки в стороны, создавая проход в Незримое. Тело Стрехо рухнуло на землю, а на его месте зависла человекоподобная фигура, сотканная из зеленоватого тумана. На лице жуткой твари были только круглые глаза без ресниц и огромный, утыканный неимоверным количеством острых даже на вид зубов, широко распахнутый рот.
«Хорошо, что Звопти этого не видит!» – мысленно порадовалась Ласве, заметив, как тяжело навалился на Мяглу потрясенный страшным зрелищем Боло.
– Изыди! – выкрикнул Юрзме, и примес, подарив им на прощание внимательный, выворачивающий душу наизнанку взгляд, нырнул в проход и исчез в Незримом.
Тиярум свел руки, закрывая проход, и облегченно выдохнул.
– А ты ведь обещал по дороге рассказать про этого примеса, – вдруг вспомнил Быза.
– Обещал, – кивнул Юрзме. – Но решил не отвлекать вас по пути сюда, всё-таки передвигались вы с трудом. А объяснение тут, собственно, простое. Вы ведь знаете, что душа покидает зримый мир только через три дня после смерти?
– Конечно, – подтвердил Быза.
– Ну так вот и вышло, что Стрехо узнал, что вы скрыли его смерть, и почувствовал себя преданным, – объяснил Юрзме. – Вы всё правильно сказали – именно это и ранило душу Стрехо и разъело границу с Незримым, позволив просочиться сюда примесу.
– Всё равно это как-то странно, – покачал головой Быза. – Не стал бы Стрехо нам мстить за это, не такой он был человек.
– Призрак мести – просто не очень точное название, – сказал Юрзме. – Чаще всего он действительно приходит, когда погибший желает кому-то отомстить за свою смерть, но со временем выяснилось, что его может притянуть и сильная боль души. Однако к тому моменту первоначальное название уже прижилось и вошло во все энциклопедии, поэтому переименовывать незра не стали.
– Понятно, – покивал Быза и переключился на практические вопросы: – Нам бы надо придумать, как тело до деревни дотащить. На руках его нести точно не стоит.
– Срубим пару жердей и сделаем носилки из лапника, – предложил Боло.
– А что, кто-то прихватил топор? – хмыкнул Быза.
– Наломаем, – отмахнулась Мягла. – Мы же маги, уж жерди срубить сумеем, не говоря уже о лапнике. А вот чем это всё связывать – вопрос.
– Веревками займусь я, – сказал Зорли. – Найду веточки потоньше и преобразую.
– Вот и отлично! – удовлетворенно потер руки Юрзме. – Тогда за работу!
С изготовлением носилок они, конечно, справились, пусть и не так быстро, как хотелось бы. Поэтому, когда двинулись в обратный путь, на лес уже начали опускаться сумерки.
Носилки решили нести по очереди: треть пути – Мягла и Зорли, еще треть Зорли и Юрзме, а последнюю – Юрзме и Мягла. Утлу тоже порывался поучаствовать в переноске утопленника, но Мягла ему не позволила.
– Темнеет уже, – сказала она, проникновенно глядя Зрящему в глаза и уповая на то, что пусть и в энергетическом спектре, но он разглядит её интенсивный посыл. – Никто быстрее тебя не
