более довольный Пётр.
— Я ж не зря своим театром заведую, да и вам, полиции, помогаю. Уж кое-чему научилась за свой век, — гордилась собою она.
Скорее закончив свой завтрак, Линн оставила собеседников одних переодеться. Она бросила Петру игривый взгляд и медленно закрыла за собою дверь. Заметив такой жест, Иона сразу поднялась из-за стола.
— Прекрати сейчас же, — схватил Пётр её в свои объятия. — Она специально оставила нас!
— Как она смеет смотреть на тебя так, да ещё и в моём присутствии?! — недовольно высказала она, оказавшись поваленной на постель.
Скорее напялив на голову парик, Пётр принялся целовать её и щекотать:
— Давай соберёмся, давай найдём те письма, которые ты в театре спрятала и уедем в наш рай… Я тебе тогда буду каждую минуту доказывать свою верность и любовь!
— Каждую?! — смеялась Иона, а от невозможности терпеть щекотание, начинала повизгивать. — Хватит! Я согласна!
Захватив её губы в плен горячего поцелуя, Пётр скоро отпустил её переодеться за ширмой. Когда же она уже была в простом платье, словно являлась бедной девушкой, и вышла, он снова заставил опуститься на постель:
— Ах, наконец-то ты свободна, — стал он покрывать её шейку поцелуями, пока руки задирали подол. — Моя… Моя… И чего ж ты пряталась за ширмой?… Я люблю наблюдать, как ты раздеваешься…
— Специально, — смеялась извивающаяся от наслаждения милая. — Чтоб знал…. что могу и не твоею стать… Чтоб не смел поддаваться на соблазны других…
— Дурочка…. моя…. я твой, — спешил Пётр расстегнуть штаны, пока целовал и шептал о любви.
Он скоро налёг на неё, продолжая ласкать… Неистово разгораясь в страсти, оба застонали от блаженства вновь быть вместе и любить друг друга. Словно давно не были вместе… Словно вот-вот и всё закончится, а так хочется вечно находиться в любящих руках, прижиматься к теплу любимого тела и… не отпускать…
Глава 45
Так прекрасно начавшееся утро не спешило заканчиваться. С отрадными чувствами, с ощущением бесконечной любви друг к дугу Пётр и Иона скоро покинули особняк Линн. Она с пожеланием удачи дала им карету и перекрестила в путь.
Когда экипаж привёз их к зданию королевской оперы, где вчера не удалось добраться до нужных писем, они направились к его входу. Вышедший к ним служащий выслушал Петра и имя девушки, к которой приехали.
Довольно долго пришлось им ждать на улице, когда нужная девушка выйдет. Она не успела спросить о том, кто они и почему приехали, как Пётр протянул ей записку от Линн… Прочитав, лицо девушки тут же сменилось с настороженного на более приветливое. Она проводила их за кулисы к сцене, сообщив, что больше пока в опере никого нет, и ушла.
Иона сразу с облегчением вздохнула и потёрла руки:
— Наконец-то, идём, — хотела она выйти на сцену, как Пётр резко схватил за руку.
Словно гром среди ясного неба поразил его. Он уставился на перстень на её пальце, внимательно разглядывая его, но не узнавая:
— Этого у тебя не было… Что за шутки?
— Это я выкрала у Гилберта, — засмеялась Иона. — И сейчас ты узнаешь, зачем.
— Я вообще не хочу, чтобы ты носила кольца других мужчин, — смотрел возмутившийся милый, что вызывало в ней счастливую улыбку:
— Неужели я вижу ревность?
Сняв перстень, Пётр зажал его в кулаке и гордо взирал в ответ.
— Голубь мой, — взяла Иона его лицо в тепло ладоней. — Я жестоко подразнила?… Ну прости… Теперь ты знаешь, как я чувствую, когда твоё внимание вдруг обращено к другим женщинам.
— Так зачем тебе сей перстень?
Позвав за собою на сцену, Иона остановилась на краю и топнула ножкой:
— Здесь… Когда подошла отдать артистам цветы, я заметила, что здесь…. на углу…. доска легко приподнимается, а там достаточно места спрятать ту маленькую книжку, в которой Гилберт и хранил письма от Хилковой да Матвея Сергеевича. Эту книжку я выкрала, пока он её не уничтожил. Он собирался её сжечь, а потом не нашёл, — засмеялась она. — Он даже не догадался тогда, что я выкрала всё: и книгу, и перстень!
Пётр спрыгнул со сцены, принявшись приподнимать доску. Он сразу увидел лежащую под полом сцены книжку. Взяв её в руки, он заметил и замок, отверстие которого было точно того же узора, что и перстень:
— Голубка моя…. ты гений!
— Я стою тебя, — гордо хихикнула та.
Она была крайне довольна всем, что сделала, особенно — что любимый гордится ею теперь ещё больше. Тот, одарив восхищённым взглядом, поспешил перстнем открыть книгу и достать припрятанные письма. Сев на краю сцены, он тут же стал их читать. Иона села подле, приложившись головою к его плечу, и ждала, когда дочитает…
— Вот же ведьма эта Хилкова, — поразился он, сложив письма за пазуху в карман. — Описала мои измены так, что я сам могу поверить в них! Ишь, уговаривала и Гильберта, и Разумовского тебя у меня увести! А Разумовский, похоже, и правда, о письме этом от Матвея Сергеевича не успел узнать… Но мы его навестим ещё.
— Давай оставим их уже? — ласково смотрела Иона. — Не могу дождаться, когда отдохнём от них всех.
— Избавиться от них всех надо, милая, — вздохнул с сожалением Пётр. — Такие, как княгиня, спокойно сидеть не будут.
Он посмотрел на книгу в своих руках и оставил её, как и перстень, на сцене:
— Может кому пригодится вновь.
— Пусть, ты прав, — ответила улыбкой любимая.
Они взялись за руки, поднявшись вместе, и поспешили уйти. Любуясь милым, замечая его энергичность, Иона сразу, как только вышли на улицу, сказала:
— Твоя рана не беспокоит больше?! Ты почти не хромаешь и ходить стал быстрее!
— Да. Более того, я вновь могу делать это! — сбросив парик, Пётр забросил камзол в их ожидающую карету и схватил её на руки. — Я сохранил эликсир от Валентина. Помогает заглушить боль!
— Осторожнее! — засмеялась Иона, но опасалась всё же за его здоровье. — Опусти же! Боль не чувствуешь, а рана может открыться!
Опустив её перед собой, Пётр сладко поцеловал в губы:
— Моя ненаглядная…. моя единственная… Давай после всего этого уедем путешествовать?
— Ты знаешь, а идея чудесная! Так о нас, может, все враги забудут, а мы отдохнём и уделим всё время нам и деткам.
— Точно так, — кивнул радостный от предстоящих планов любимый, и они скрепили это долгим поцелуем…
Глава 46
Пока подъезжали к дому Хилковых, Пётр смотрел в окно в поисках своего дворецкого. Надеясь, что тот сумел выследить нужного человека, он был рад увидеть его сидевшим
