тайной за семью печатями для многих американских политиков и генералов, которые заявляли о готовности раз и навсегда покончить с этой террористической организацией. Желая разобраться в том, что происходит в Сирии и в Ираке, командующий американскими войсками, которые противостояли ИГИЛ в Ираке, решил устроить мозговой штурм. Для этого были привлечены университетские профессора и военные эксперты. Желание понятно – пора бы, наконец, понять, с кем США приходится бороться. Выступая перед собравшимися интеллектуалами, генерал Майкл Нагата не скрывал своей растерянности:
«Мы не победили идею. Мы даже не понимаем идею. <…> Что делает ИГИЛ таким привлекательным, откуда они черпают вдохновение? <…> ИГИЛ обладает некой притягательной силой, что обеспечивает его ресурсами, талантливыми людьми, оружием и позволяет сплотиться, набраться смелости, причём это достигается такими способами, которые нас тревожат».
Эти слова были сказаны в августе 2014 года, а на следующей конференции, уже в октябре того же года, генерал Нагата снова заявил: «Я не понимаю нематериальную силу ИГИЛ». Результатом мозгового штурма стал двухсотстраничный труд, опубликованный в декабре 2014 года. Эксперты славно потрудились, а тем временем ИГИЛ захватывала новые территории и становилась всё сильнее.
Чудны дела твои, Господи! Вместо того чтобы бомбить террористов, генерал Нагата пытался разобраться в идеологии ИГИЛ. Возможно, надеялся, что проведённое исследование подскажет ему цели для бомбометания? А может быть, уже оскудела американская военная мощь? Или бомбы и ракеты берегли на случай агрессии России против стран Евросоюза? Иное объяснение трудно подыскать. Что же касается многостраничного исследования, то вряд ли оно прибавит сил солдатам американской армии, но есть надежда, что позволит оправдать их неудачи в борьбе с террористами ИГИЛ.
Попытки разобраться в психологии экстремистов предпринимал и Скотт Атран, антрополог из французского Национального центра научных исследований. Вот фрагмент из его интервью журналу Nature 15 января 2015 года, где речь идёт о тех, кто пополняет ряды ИГИЛ:
«Разница в том, что есть идеология, которая обращается к ним – это то, что очень привлекательно для большего числа людей, чем вы могли бы подумать. Во Франции опрос [ICM Research] показал, что 27% молодых французов, не только мусульман, между 18 и 24 годами, имели позитивное отношение к "Исламскому государству". Джихад является единственной системной культурной идеологией, которая эффективна, разрастается, привлекательна, вызывает восхищение – которая говорит этим молодым людям: "Послушайте, к вам плохо относятся, никто не заботится о вас, но посмотрите, что мы можем сделать. Мы можем изменить мир"».
Надо признать, что такое объяснение довольно убедительно. Если нет возможности дать людям хлеб и кров, нужно предложить идею – всегда найдутся такие люди, которые захотят изменить мир, даже не вполне представляя, каким он должен быть. Судя по всему, европейские власти не способны предложить арабским беженцам что-нибудь взамен – ничего кроме низкооплачиваемой работы и крыши над головой. На это в своём интервью указывает и Скотт Атран:
«В отличие от Соединённых Штатов, где иммигранты достигают среднего социально-экономического статуса и образования в течение одного поколения, в Европе даже после трёх поколений, в зависимости от страны, они в 5-19 раз чаще остаются бедными или менее образованными. Франция имеет около 7,5% мусульман и [они составляют] до 60-75% узников тюрем. Это очень похоже на ситуацию с чернокожей молодёжью в Соединённых Штатах».
Богатая Америка как-нибудь справится с этими проблемами. В Европе другая ситуация – Германия и Франция не хотят брать все заботы на себя, а относительно бедные страны не желают тратить скудные бюджетные средства на то, чтобы ликвидировать последствия недальновидной политики своих союзников по НАТО в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Конечно, Евросоюз окажет финансовую помощь, но не решит всех проблем, связанных с размещением беженцев. Если уж принимать людей на своей земле, то нужно предложить им какую-то жизненную перспективу, иначе они могут стать в ряды боевиков ИГИЛ.
Эта проблема беспокоила израильского историка, исследователя российского революционного терроризма. Вот что Леонид Прайсман заявил в интервью Радио Свобода 4 декабря 2015 года:
«Что делать с тем множеством радикально настроенных молодых мусульман, которые находятся в Европе, мне очень сложно сказать. Нужно, видимо, с одной стороны, запретить эту чудовищную пропаганду в мечетях; нужно, видимо, высылать или изолировать тех, кто участвовал в боевых действиях на стороне боевиков, а потом вернулся в западные страны. Нужно, видимо, также показать этим людям, что западное общество им тоже даёт какой-то выход, возможности, перспективы. Но как это сделать? Над этим сейчас ломают головы лидеры и правительства множества стран».
Вряд ли возможно полностью контролировать то, что происходят в мечетях, вводить цензуру на проповеди имамов или запретить ту же пропаганду на частной квартире или где-нибудь на свежем воздухе. Увы, запретами толком ничего нельзя добиться. Но что же делать?
Ломают голову генерал Нагата, французский антрополог и израильский историк, а воз и ныне там – западная цивилизация не смогла противопоставить что-либо идеологии ИГИЛ, кроме ненависти, воздушных бомбардировок и скудных подачек тем, кто ещё не решил – то ли жить в нищете на задворках процветающей Европы, то ли примкнуть к боевикам ИГИЛ.
За время, прошедшее с января по ноябрь, Скотт Атран всё же в чём-то разобрался. Об этом он сообщил 15 ноября 2015 года на сайте Guardian в статье с пугающим названием – «Ближневосточные террористы? Правда об ИГИЛ намного хуже, чем вы думаете» (Mindless terrorists? The truth about Isis is much worse):
«Чем сильнее ожесточение против мусульман в Европе и чем глубже Запад вовлекается в военные действия на Ближнем Востоке, тем счастливее будут лидеры ИГИЛ. Потому что речь идет о ключевой стратегии организации: поиск, создание и управление хаосом».
Снова хаос, и непременно управляемый. Эта тема подробно обсуждалась в четвёртой главе с точки зрения интересов США, которым этот хаос явно ни к чему – ни в Сирии, ни в Ираке. Но может быть, действительно, в этом суть стратегии ИГИЛ? Ведь речь идёт о хаосе в Европе и других цивилизованных странах.
Хаос в государстве возникает, если власть оказывается не в состоянии управлять страной в результате направленного воздействия внешних сил, поддержанных внутренней оппозицией. В феврале 1917 года Россия была близка к хаосу, поскольку власть не смогла противостоять одновременно и вторжению австро-германских войск, и российской оппозиции в лице эсеров, социал-демократов и некоторых либеральных партий. Нечто подобное началось в Ираке, а потом и в Сирии. Однако надеяться на создание хаоса в Европе можно лишь после того, как она вынуждена будет принимать по нескольку миллионов мусульманских беженцев в год – тогда агентура ИГИЛ
