то же самое. В течение многих лет я говорила себе то же самое. Я снова и снова повторяла то, что произошло между нами, потому что до того дня не было никаких признаков того, что ты ненавидишь меня. Никаких намеков на то, что я тебя раздражаю. Никаких инстинктов, что ты просто играешь с моим сердцем. Но ты прав, я сама себя ставлю в неловкое положение. Я делаю именно то, что обещала никогда не делать, если мы когда-нибудь снова увидимся. Я выставляю себя дурой, пытаясь заставить тебя вспомнить, насколько мы были идеальны друг для друга. — Смахнув очередную одинокую слезу, я задрожала от гнева и горя. — Но на этот раз все испортила не я, Гил. Я бы осталась в стороне после того, как ты нарисовал меня, смирившись с потерей тебя семь лет назад, и достаточно сильной, чтобы двигаться дальше в своей жизни, видя, как ты совершенно ясно дал понять, что двигаешься дальше со своей. Но вот в чем дело… — Я подошла к нему, встав на цыпочки, так что мы оказались почти лицом к лицу. — Ты подошел и поцеловал меня, и ложь развалилась.
Он судорожно втянул в себя воздух.
— Этот поцелуй ничего не значил.
— Этот поцелуй значил все.
— Отойди от меня. — Затрещало электричество. Химия зашипела.
— Почему ты заплатил мне втрое больше, чем обычно платишь за холсты?
— Что? — Гил оскалил зубы. — Я не знаю, что…
— Ты поцеловал меня и заплатил слишком много денег. — Мой взгляд остановился на его губах. — Почему?
— Ты сводишь меня с ума.
— Ответь мне.
Его глаза сверкнули изумрудом.
— Уходи. — Его нос коснулся моего, когда он наклонился, заставляя команду войти в мои легкие.
Я сорвалась.
Мои руки взметнулись вверх, обвились вокруг его шеи, как виноградные лозы. Я притянула его к себе, не обращая внимания на его раны.
Он хмыкнул, когда мои губы коснулись его.
Я поцеловала его так же горячо и страстно, как он целовал меня. Я позволила ему почувствовать разницу между желанием и ложью. Я позволила ему снова попробовать мое сердце.
Гил порвал туго натянутый поводок.
Его пальцы нырнули в мои волосы, путаясь и путаясь, дергая мою голову назад, чтобы протолкнуть его язык сквозь мои зубы.
Мои ноги подкосились, но это не имело значения. Он сгреб меня в свои объятия, прижимая к себе, прижимая нас друг к другу, как будто никогда не мог вынести разлуки.
Дикое рычание эхом отозвалось у него во рту, когда он поцеловал меня так, так сильно.
Я забыла о своей головной боли, о сегодняшнем дне, о его уходе, исчезновении, о нашей брошенной любовной истории.
Я поцеловала его с извинениями и обещаниями. Широко раскрылась и отдала ему все.
И он взял.
Безжалостно и безо всякой утонченности Гил поцеловал меня, как будто мы снова были подростками, одержимыми гормонами, влюбленными в идею вечности.
Он наклонил голову, целуя меня в губы, в челюсть, снова в рот. Его язык был копьем, завоевывающим меня изнутри, заставляя подчиниться его сложному желанию.
Я сдалась. Я хотела, чтобы он…
— Блядь! — он взревел, как зверь, вырываясь.
Я споткнулась от внезапной пустоты в руках, поморщившись от похоти, которая превратилась в змею в моем животе, пожирая каждую бабочку, погружая ядовитые клыки в каждую надежду.
Гил отшатнулся, как будто ему нужно было увеличить расстояние между нами на случай, если он сделает что-то непростительное.
Прикоснувшись к горящим губам, я затаила дыхание вокруг рваных ударов сердца.
— Гил.
Он не ответил, пробираясь на кухню и вцепившись в столешницу обеими руками. Костяшки пальцев побелели, ноги напряглись, голова свесилась между плеч, словно кланяясь какому-то демону, поймавшему его в ловушку.
Я хотела пойти к нему.
Мне хотелось обнять его, помочь, исцелить, но… этот поцелуй вырвал мои внутренности. Я была в нескольких секундах от того, чтобы разрыдаться. Я была потеряна и страдала, и если бы прикоснулась к нему сейчас, то не знала, что бы случилось.
Не знала, найдем ли мы дорогу назад вместе, или я все сломаю.
Я не хотела рисковать.
У меня не хватило смелости рискнуть.
Со слезами, ослепляющими меня, я выскочила из его гостиной, прошла через кабинет и оказалась на складе. Резкими шагами быстро добралась до сумочки, схватила телефон и поморщилась, когда конверт с наличными порезал мне палец.
Он выглядел испуганным, когда я поняла, что он заплатил мне слишком много. Виновен в том, что заплатил мне за поцелуй.
Ну, на этот раз я украла поцелуй.
Мы были квиты.
Положив конверт на стол для рисования, где хранились его воздушный компрессор и флаконы с краской, я оглянулась через плечо.
Часть меня умоляла его погнаться за мной. Чтобы иметь подтверждение, что эта ослепляющая связь была реальной. Но когда мое сердцебиение стало более диким, а не спокойным, и мое тело затряслось от всего, что произошло, Гил не появился.
Он не стал преследовать.
Он позволил мне бежать.
Он хотел, чтобы я ушла.
Я вернусь.
Я кивнула своему обещанию.
Я вернусь… когда достаточно окрепну.
Когда у меня будет сила заставить Гила признать правду.
Когда у меня хватит смелости попросить его оставить меня.
У меня ничего не было.
Я не танцевала. Без семьи. Без друзей.
Когда-то у меня был Гил.
И я буду бороться со всем, что у меня есть, чтобы снова заполучить его.
Беречь его.
Неглубоко вздохнув, я закинула сумочку на плечо и открыла телефон.
Держи этого ублюдка подальше от него.
Набрав номер полиции, я не успела сделать и двух шагов, как на линии раздался резкий женский голос:
— Что у вас произошло?
Защити его.
— Привет, эм, я хотела бы сообщить о попытке похищения?
Оператор что-то постучал на заднем плане.
— Когда произошел инцидент?
— Около часа назад. За пределами «Совершенной лжи» — склада в промышленной зоне Бирмингема. Он… он пытался затащить меня в фургон.
Помоги ему.
— Хорошо, мы немедленно посылаем офицеров.
— О, в этом нет необходимости. Он ушел. Мне удалось сбежать.
— У вас есть описание? Номерной знак?
Исцели его.
— Да, — открыв пешеходную дверь, чтобы уйти, продекламировала я. — У меня ест его номер. Это XT8…
Что-то ударило меня о металлический косяк.
Телефон выпал у меня из рук.
Я быстро и глубоко погрузилась в темноту.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Гил
— Прошлое —
— Знаешь, тебе необязательно каждый день провожать меня домой, — Олин одарила меня улыбкой.
Улыбкой, в которой было несколько месяцев истории. Улыбкой, которая говорила, что мы друзья, основанные на времени, а не
