возьми! И она сама все это устроила…
– Мамуль, ты как? – спрашиваю осторожно.
– Как видишь, – шелестит она. – Я не знаю, как позволила ввести себя в заблуждение, сынок. Не поговорила с тобой, а слепо поверила…
– Ничего, мам. Главное, правда раскрылась, – подхожу к мамуле и обнимаю ее за плечи. Под моими горячими ладонями она мелко подрагивает.
– Мне так стыдно, Русик… – всхлипывает мама. – Зря я обидела эту девочку. Выставила себя расчетливой стервой, повелась на Аринкину ложь… Ей, наверное, действительно нужна была помощь, она с такой ненавистью о тебе говорила… Обидел ее? – мама вытирает слезы и пристально на меня смотрит.
– Да, – отвечаю сдавленно.
– Давай я поеду к ней, извинюсь. Если надо, помогу с мальчиком. У нее же какая-то с сыночком проблема? Ты же… ты же ничего мне не рассказывал, Рус! Мы как чужие.
– Прости, мам. Не рассказывал, да… Боялся вашего с отцом осуждения. С мальчиком все уже нормально. Скоро суд и Ладе вернут родительские права.
– А как же ваши отношения? Она… смертельно обижена. Может, ты поговоришь с ней, повинишься? Я не знаю, что там между вами случилось, но… – разводит руками мамуля.
Я дурак. Надо было сразу все родителям рассказать. Но… мне было так стыдно вплетать их в подробности наших с Ладой отношений – мерзкий клубок из обид и подозрений. Сейчас мне на самом плевать, от кого она родила ребенка и… изменяла ли мне? Плевать, потому что я не мыслю без нее жизни.
– Мам, я сейчас к ней поеду, – отвечаю хрипло.
– Не надо. Дай ей немного времени успокоиться, – тоном мудрой наставницы отвечает мамуля. – На суде и поговорите.
– Мам, она ушла с миллионом в сумке. Мне надо выяснить, откуда он взялся? Если Лада продала дом, чтобы вернуть мне несуществующий долг, то…
– Боже мой, она могла! Так езжай скорее. Может, девочке теперь и жить негде?
Мамуля так всегда – наломает дров, поддавшись эмоциям, а потом жалеет. Как папа Толик ее только терпит? Хотя чему удивляться – любовь терпит все. И все прощает…
Целую маму в щеку и выхожу во двор. Воздух полнится ароматами акации, ночных фиалок и мокрой пыли, луна серебрит поверхность воды в искусственном пруде. Запускаю двигатель и трогаюсь по гравийной дороге в сторону города. Вдоль трассы вспыхивают фонари уличного освещения. Так и надежда в моем сердце теплится в душе, как робкий лучик, и чем ближе я подъезжаю к дому Лады, тем она разгорается ярче…
Въезжаю на освещенную уютную улочку, издали замечая, что в окнах ее дома не горит свет. Неужели, съехала? Тревога камнем падает в душу. Оставляю фары включенными и выхожу из машины. Калитка заперта, во дворе пусто. Даже старого пса Грома нигде нет… Поднимаюсь на цыпочках, чтобы разглядеть кого-то в доме и вздрагиваю от чужого окрика:
– Ты кто такой? Хозяйки нет.
За спиной вырастает фигура крепкого мужика в тельняшке. Его дыхание отдает перегаром.
– Я ее муж, могу паспорт показать. А где Лада? И… Гром.
– Уехала с подружкой куда-то, собачку на меня оставила. Поссорились? – мужик выбивает сигарету из пачки.
– Вроде того. Она дом не продала, не знаете?
– Что ты за муж такой, а? Или как эти, что сюда приходят, чтобы в Ладкином доме шмон наводить? Недавно тоже были…
– С этого места поподробнее, – вынимаю из портмоне купюру и сую мужику. – И, нет – я не такой, как вы думаете.
– Спасибо, Грому на корм как раз, – он сминает купюру и сует в карман. – На Ладу один раз напали, а недавно – слава богу, баба Нина к соседке уходила – пришли второй раз. Перевернули дом, что-то искали… Ходили слухи, что прадед Ладкиного отца оставил потомкам клад. Вот и ищут искатели, шарятся здесь, как паразиты, – мужик смачно сплевывает на землю. – Этот тоже… братец ее Олежка внезапно появился. Где он, спрашивается, раньше был? Если брат? И куда внезапно пропал?
Брат… Брат, чем возьми! Так почему он не стал отрицать интимной связи с Ладой? Что-то здесь неладно…
– Так он… брат? Действительно, откуда он тогда взялся? – не удерживаюсь от вопроса.
– А ты точно муж? – прищуривается мужичок.
– Вот паспорт. Просто я… У нас фиктивный брак, – раскрываю перед мужчиной паспорт на страничке с семейным положением. Благо, ношу его всегда с собой.
– Понял. Ладка обходит эту тему, но я понимаю, для чего. Мальчонку вернуть?
– Да.
– Мутный он был какой-то… Олежка этот. А Ладка тянулась, все-таки сирота, хоть какая-то родная душа, – мужичок снова плюет на землю и прокашливается. – Она к моей жене Тане приходила, мол братик нашелся двоюродный, радость-то какая… Я, кстати, Коля. – Он протягивает мне мозолистую ладонь для рукопожатия.
– Руслан, очень приятно, – отстраненно отвечаю.
Сердце словно пропускают через мясорубку. Страшные подозрения заползают в душу. Не понимаю, почему Олег сразу не сказал, что он брат? Выходит, мужик ошибся? Или Олег намеренно оговорил девчонку? Или, напротив, он сказал правду, а Ладе солгал о родстве? Прощаюсь с соседом и возвращаюсь в машину – мне многое надо обдумать. И проверить тоже.
Глава 40
Руслан.
На ватных ногах возвращаюсь в машину. Плюхаюсь на сиденье и запускаю двигатель. Меня не покидает странное чувство – Олег Бояринов причастен к нападению на Ладу… Но, почему он ждал столько времени? Ответ напрашивается сам собой: Бояринов знал, что девчонка беременна. Играл в фальшивое благородство, давая возможность выносить и родить малыша. Совершенно точно, что за Ладой следили… Нет, не сходится! Иначе преступники выбрали бы время, когда хозяев нет дома. Неужели, Ладу намеренно избили? Мысли кружатся в голове, как назойливые мухи. Мне надо во всем разобраться! Жизненно необходимо добиться справедливости и наказать ублюдков, посмевших ее обидеть.
Свет фар разделяет ночную тьму. Трогаюсь с места, выезжая на главную улицу. Может, Серому удалось что-то раскопать? И еще за мыслями неотрывно следует твердое убеждение – я идиот. Ладка пришла за помощью, но я был так ослеплен ревностью, что пропустил все мимо ушей…
«На меня напали, я лежала в больнице и не успела в срок…»
«Так почему ты не пошла к ебарю, заделавшему тебе ребенка?»
«Будем считать это благодарностью за мое согласие помочь…».
Перед глазами против воли всплывают цветные картинки: Лада склоняется передо мной на колени, вскидывает растерянное лицо с огромными глазами. Обхватывает каменный член ладонью и неуверенно берет его в рот… Унижается ради мальчика…
– Черт, – произношу вслух. Кажется, если не увижу ее, сойду с ума. Нет, мама права – дам ей время успокоиться
