в сумочке. Не хватает еще кражи для полного счастья! Вынимаю из кармана телефон и звоню Маргоше.
– Маргоша, ты можешь за мной приехать? – придаю голосу твердость, но на последнем слове все-таки всхлипываю. – Я на въезде в поселок, где живет Руслан.
– Господи, Аракчеева, с тобой все в порядке? Тебя там… Ты не…
– Нет, Ритуся. Я вышла из схватки, как настоящая графиня.
«Гордая, неблагодарная графиня», – добавляю мысленно, вспоминая глаза Руса. Казалось, боль и обида льются из них, как водопад. Я задела его, обесценив хорошие поступки, совершенные ради меня. А разве он не заслужил? Каждую минуту он лгал и пользовался мной, как вещью! Но почему мне так плохо на душе? Может, я перегнула? Наговорила лишнего?
К остановке стекается народ: бабульки с пластиковыми ведрами, наполненными помидорами, работяги, косившие траву, «шабашники». Поднимаюсь с места и отхожу в сторону – к цветущей акации. Вдыхаю сладковатый аромат и, кажется, успокаиваюсь. Пока Рита едет, пишу сообщение бабуле. «Все хорошо, не болею, работаю…». Незачем ей знать о грандиозном скандале и предстоящем разводе…
«Как там мой зять поживает? Когда суд, Ладушка?»
«Все хорошо. Суд в четверг». Эх, бабушка, все-то ты чувствуешь… Наверное, разорванное сердце резонирует болью в каждом моем слове и движении… Не думала, что будет так… Я убеждала себя, что главное – вернуть Левушку. Мне ничего больше не нужно, только сын. Так почему же ты не радуешься, «графиня»? Ты получила то, что хотела, так? Совсем скоро малыш будет с тобой, чего же ты плачешь?
– Девушка, вам плохо? – звучит из-за плеча вкрадчивый голос мужчины. – Помочь?
– Нет, – сглатываю выступившие против воли слезы, завидев машину Марго. – Спасибо, за мной уже приехали.
– Ладка, тебя и на минуту оставить нельзя, – возмущается она, выйдя из машины. – Садись давай. Поедем куда-нибудь развеемся. Смотреть на тебя страшно. Рассказывай, что глаза прячешь!
– Да что рассказывать, ты была права, – вздыхаю, набрасывая ремень безопасности. – Марина Дмитриевна заманила меня на праздник, чтобы при всех взять обещание развестись с ее сыном. Арина беременна, и она опасается, что малыш родится вне брака.
– Да ты что?! Как это беременна? То есть этот… этот циничный чудак одновременно мутил с тобой и с ней?
– Я знала, что они встречаются. Арина приходила несколько раз в квартиру. Но мне было неясно, зачем он… Зачем ему я? Он вел себя не как… В общем, неважно. – Отвожу взгляд в окно.
– Я поняла, Ладка. Не как мужчина, у которого на стороне есть качественный секс? – ухмыляется Марго.
Вот сейчас совсем несмешно! Мне, вообще-то, выть охота от всей этой ситуации…
– Да, ты правильно сформулировала мою мысль. Марго, мне так плохо… Кажется, я перегнула палку. Мне же помог Руслан, да?
– Ну… Кстати, Лад, ты отдала ему деньги?
– Он соврал насчет них. Не было никакой взятки.
– Козел, – бурчит Рита, крепко сжимая руль. – Правильно, что ты его отбрила. И мамашу небось на место поставила? Пусть теперь сидят с Ариночкой и наслаждаются обществом друг друга. Хотя я в ее беременность не верю! Или в причастность к ней Руса.
– Не то слово отбрила… Я столько лишнего сказала про него, Рит. На месте матери я бы… разорвала меня на части! – в подтверждение слов бью себя по коленкам.
– Не вздумай извиняться, Аракчеева. А то я тебя знаю – жалостливая душа. Всех тебе жалко. Всем все прощаешь. Еще пойди к мамаше Руса и у нее прощение попроси за…
– Неправда! Я никогда ему не прощу, никогда…
Не могу успокоиться. Слезы жгут глаза, нос щиплет, сердце колет, словно в нем проворачивают острый гвоздь. Я выстояла в этой битве, так почему на душе нет мира? А при мыслях о другой женщине возле Руса затапливает тоска? Я так боялась снова в него влюбиться… Ежедневно подкармливала свою обиду, выуживала из недр памяти картинку его измены, чтобы ненавидеть, ненавидеть… Не прощать. Отталкивать.
– Лад, тебе… На тебе лица нет? Ну давай я отвезу тебя обратно? Поговори с Данилевским, он пробубнит свои нелепые объяснения, ты его простишь и…
– Марго, ты правда считаешь, что я дура… Всепрощающая? – утираю слезы, как поранившийся ребенок. – И Руслан совсем пропащий?
– Нет, конечно, ты что? Я просто люблю трепать мужикам нервы. А Руслан красавчик, хоть и наврал тебе про миллион. Интересно послушать его объяснение, – Марго вскидывает подбородок и устремляет взгляд на дорогу. – Он помог тебе, и точка! Врал, не врал, встречался с Ариной или нет, Данилевский женился на тебе и готов усыновить ребенка. Так что уймись, Ладушка и не страдай.
– Да, за это я ему благодарна. Но все равно разведусь!
– Начинается! Вернее, продолжается. Пусть пройдет немного времени, Лад. Вам двоим нужно успокоиться. А тебе нужно… Черт, Аракчеева, давай поедем за город? Зачем тебе сейчас домой? – Ритуся строит удивленный вид.
– А давай! Только куда мы поедем? – оживляюсь я. – И у меня же Гром некормленый. Марго права – мне нужно перезагрузиться. Спрятаться от возможного разговора с Русом – к нему я сейчас точно не готова. Времени до суда у меня предостаточно.
– К моим дедушке и бабушке. Они же в Пахомовке живут, а я давно там мне была… Поехали, Ладка?
– Поедем. Давай тогда сейчас ко мне. Я вещи соберу и Грома к соседу отведу.
Маргоша послушно кивает, выруливая на улицу, ведущую к моему дому. Прыгаю из машины и мчусь, как угорелая, во двор – очень уж мне понравилось предложение подруги. Мне жизненно необходимо исчезнуть на время… Выключить телефон и привести в порядок мысли. Бросаю вещи в рюкзак, закрываю окна и отвожу любимого пса к соседу дяде Коле. Не забываю про книги – парочку любовных романов.
– Ну что, в путь? – улыбается Марго. – Я уже позвонила бабуле, она замариновала мясо. Завтра сходим с тобой на речку, испечем картошку на костре. Кстати, телефон в Пахомовке работает плохо – напиши своей бабусе, что уехала. А то ведь волноваться будет.
– Угу, – киваю, забрасывая рюкзак на заднее сиденье.
Глава 39
Руслан.
Как я не стремлюсь думать о чем-то другом, мысли то и дело возвращаются к Ладе… Вот куда она сейчас пошла? Да еще и с миллионом? Маюсь, как ленивый тюлень на солнце, пытаясь отвлечься, и… все-таки поднимаюсь с места. В гостиной тихо. Слышатся легкие шаги мамы, звон посуды, вздохи Наташи, плеск воды из кухни… Спускаюсь по ступенькам, заставая маму возле окна. Она обнимает плечи и смотрит в сад. Меня раздирает надвое желание нарушить гнетущую тишину. Здесь не траур, черт
