возражения англичан, до тех пор, пока Манама не возобновит выплату дани Эр-Рияду.
С учетом всех угроз и враждебных действий ваххабитов в отношении рода Аль Халифа и его владений на Бахрейне и в Катаре, шейх Мухаммад, признанный уже англичанами независимым правителем, подписал в Манаме с британским политическим резидентом в Персидском заливе конвенцию о «вечном мире и дружбе» с Британской империей. Произошло это в конце января 1861 года. В ней подтверждались все обязательства по ранее заключенным Бахрейном договорам и соглашениям с Англией, в том числе от 1820 г. (Генеральный договор о мире), 1835 г. (Первое морское соглашение), 1847 и 1856 гг. (о борьбе с работорговлей). Помимо этого, шейх Бахрейна обязался не принимать участия в междоусобицах арабов Прибрежной Аравии. Британцы, со своей стороны, подтверждали готовность оказывать Бахрейну помощь в защите от любой «внешней угрозы». Иными словами, в 1861 г. Бахрейн подпал под протекторат Британской империи де-факто. Ратификация конвенции английскими колониальными властями в Индии состоялась в феврале 1862 г. (27).
Яркие воспоминания об эмире Файсале оставили путешественник Дж. Пелгрэв, встречавшийся с ним (1863) в качестве тайного эмиссара Наполеона III, и представитель британского правительства полковник Льюис Нелли, посещавший Эр-Рияд и беседовавший с эмиром в 1865 году. Обоим им, что интересно, шейх Файсал предлагал «примкнуть к ваххабитам». Число подданных эмира Файсала Дж. Пелгрэв, как пишет А. Крымский, определял в 1 219 000 чел.; численность жителей Эр-Рияда — в 30 000 чел., а состав его войска — в 47 300 чел. (28).
Никто в Неджде, свидетельствует Дж. Пелгрэв, не осмеливался говорить об эмире Файсале «иначе, как сдержанным тоном почтения». При эмире Файсале нормы и правила жизни в Неджде были выстроены строго в соответствии с догмами веры ваххабитов, с упором на «очищение ислама от поздних нововведений и наслоений». Люди в Неджде «считали Египет и Персию, Багдад и Дамаск, да и весь свет, за исключением Неджда, немногим лучше притонов воров». Называли все другие земли, кроме Неджда, «гнездами ереси и неверия». Табак именовали «растением позорным». Говорили, что «табак — это порождение шайтана», что появился он, дескать, на земле в тех местах, которые «покрыл мочей своей дьявол» (29).
Недждцы отличались от других аравийцев тем, по словам Дж. Пелгрэва, что «предпочитали резню добыче». Во время набегов на несоюзные племена и «чужие земли» не щадили никого; и сами, если попадали в плен, не просили ни у кого пощады.
В Неджде, делится своими наблюдениями Дж. Пелгрэв, в «логове ваххабитов», нарушение установленных ими норм и правил жизни строго преследовалось и жестоко каралось. Характеризуя «империю ваххабитов», Пелгрэв отмечает, что она представляла собой хорошо отлаженную структуру управления, со строго регламентированной и отменно налаженной централизованной системой власти, главными опорами которой являлись военная сила и религиозный фанатизм.
Чужеземцу попасть в Неджд и особенно в Эр-Рияд, пишет Дж. Пелгрэв, стоило больших трудов; проникнуть туда решались немногие из чужестранцев. Иностранец, оказывавшийся в Эр-Рияде, рисковал и вовсе не вернуться оттуда. Чтобы воспрепятствовать его выезду из Эр-Рияда и вообще из Неджда, у ваххабитов имелось два излюбленных и проверенных временем «способа удержания». Либо отравить чужеземца, то есть предать его «преднамеренной смерти», если он «заподозрен был ими в шпионаже», либо выдавал себя за того, кем на самом деле не был. Или же купить его, как говорится, с потрохами, поселив в Эр-Рияде и «связав узами брака» с местной красавицей. Но это только в том случае, если в нем «имелась нужда» и он мог оказаться им полезен.
Дж. Пелгрэв столкнулся и с тем, и с другим. Принц ‘Абд Аллах, который, со слов Пелгрэва, «люто ненавидел» своего брата, принца Сауда, нуждался в нем (в Пелгрэве): рассчитывал втихаря заполучить от него стрихнин (Пелгрэв выдавал себя за врача). Поэтому вначале попытался купить его: предложил богатый дом и все прочее в придачу. Получив отказ, стал угрожать расправой, обличая Пелгрэва в «злонамерениях» в отношении земель его рода. Все эти наветы Пелгрэв парировал. Притом довольно убедительно, так как хорошо знал Коран и обычаи арабов. Но он понимал, что был в курсе злонамерений ‘Абд Аллаха в отношении брата. А посему, конечно же, представлял для него угрозу. Кроме того, Пелгрэв прилюдно и довольно убедительно опроверг все обвинения ‘Абд Аллаха во время устроенного им специального слушания, и выставил принца в непреглядном свете в глазах его окружения. Понятно, что Пелгрэву не оставалось ничего другого, как срочно покинуть Эр-Рияд. Что он и сделал, воспользовавшись распоряжением эмира Файсала, который счел Эр-Рияд местом для медицинской практики чужеземцев не совсем подходящим, и заявил, что врачеванием Пелгрэву лучше было бы заняться в Эль-Хуфуфе, куда и рекомендовал отправится, и как можно скоро (30).
Надзор за поведением жителей в городах и поселениях Неджда, рассказывает Пелгрэв, осуществляли самые рьяные из ваххабитов — «люди рвения и усердия», как он их называет. Эти «ваххабитские инквизиторы», замечает Пелгрэв, обладали широкими полномочиями. Они имели право не только шпионить за горожанами и доносить на них, но и «карать непослушных».
Эр-Рияд, каким его видел Дж. Пелгрэв, предстает в его описании «цитаделью ваххабизма», форпостом «религиозной нетерпимости», оплотом «набожности и религиозного рвения». Здесь, в месте проживания семейства основоположника ваххабизма, Мухаммада ибн ‘Абд ал-Ваххаба, повествует Пелгрэв, жительствовали самые, что ни есть «неистовые ваххабиты». В Эр-Рияде строжайше исполнялись все нормы и предписания учения ваххабитов. В том числе — отказ от проявлений роскоши в быту, одежде и культе. Высокие минареты, характерные для мечетей в других частях Аравии, в Эр-Рияде не строили. И все потому, что таковых, как объясняли ваххабиты, при жизни Пророка Мухаммада и вовсе не имелось. Мечети {масджид, что значит — место поклонения) возводили в соответствии с канонами времен Пророка Мухаммада (31).
В Эр-Рияде, как следует из рассказа об этом городе Дж. Пелгрэва, царила атмосфера «абсолютного деспотизма», морально-нравственного, интеллектуального и религиозного. Существовала лучшая в то время в Аравии система сыска. Людям «рвения и усердия», за поведением которых Дж. Пелгрэв наблюдал в Эр-Рияде, «не разрешалось носить оружие», не дозволялось иметь при себе саблю — знак светского и военного (в зависимости от формы оружия) отличия.
У каждого из таких людей, коих в Эр-Рияде, по сведениям, собранным Дж. Пелгрэвом, насчитывалось в ту пору 22 человека, имелась в руках длинная трость. Она-то и являлась «эмблемой-знаком их официального положения», а также служила орудием для наказания провинившихся горожан. Расхаживали они по улицам днем и ночью. Неожиданно входили в дома, дабы «удостовериться, все ли в них в порядке», все ли делается так, как предписывают их законы. Виновного наказывали тотчас же, кем бы он ни был, — ударами палок. Горожанин, поднимавший руку на «ревнителя веры», «человека рвения, рубившего сучья
