всем остальным тоже, − продолжал Истон. − Но, конечно, ссориться с ним нельзя, ведь никогда не знаешь, что он там наговорит старику Хантеру.
− Да, об этом надо помнить.
− Нам-то известно, почему он так относится к тебе, − продолжал Истон. − Ему не нравится, что здесь есть человек, который лучше его разбирается в деле, и он боится, как бы этот человек не занял его место.
Оуэн горько усмехнулся.
− Ему нечего меня бояться. Я бы не пошел на его место, даже если бы мне и предложили.
− Но он-то думает иначе, − сказал Истон, − вот он и точит на тебя зуб.
− Я знаю, он отделаться от меня хочет с помощью Хантера, − сказал Оуэн. − Стоит Хантеру здесь появиться,Красс начинает вызывать меня на такие разговоры, которые дали бы тому предлог уволить меня. Ему бы это удалось, но я разгадал его замысел и все время держусь начеку.
Тем временем на кухне Красс вновь обосновался на своем месте у огня и докуривал трубку. Он достал записную книжку и черным карандашом начал делать в ней какие-то записи. Выкурив трубку, он выбил о каминную решетку пепел и спрятал ее в жилетный карман. Затем вырвал лист, на котором писал, встал и прошел в каморку, где Берт все еще продолжал сражаться со старой побелкой.
− Ты скоро кончишь? Я не собираюсь держать тебя тут целый день.
− Немного уже осталось, − ответил мальчик. − Только этот кусок под нижним выступом, и все.
− Ты тут, я вижу, столько грязи развел, черт бы тебя побрал, − зарычал Красс. − Залил весь пол!
Берт виновато посмотрел на пол и покраснел.
− Я все вытру, − сказал он смущенно. − Вот закончу стену и вымою шваброй пол.
Красс взял банку с краской и кисти и, подбросив дров в огонь, стал не спеша красить на кухне оконные рамы. Вскоре вернулся Берт.
− Я все сделал, − сказал он.
− Быстро, нечего сказать. Если не будешь попроворней, у нас дело с тобой не пойдет.
Берт промолчал.
− У меня тут есть для тебя еще одна работенка. Ты, кажется, очень любишь рисовать? − насмешливо продолжал Красс.
− Люблю, − с трудом выдавил из себя мальчик.
− Ладно, − сказал Красс, протягивая ему вырванный из блокнота листок, − вот ступай-ка ты на склад, возьми все, что здесь написано, сложи в тележку и тащи сюда, художник, да поскорее. Только сначала посмотри на список, все ли тебе понятно. А то как бы ты там чего не напутал.
Берт взял листок и не без труда прочитал:
«1 стремянка 8-футовая
1/2 галлона шикотурки
1 видро известки
12 фунтов свенцовых билил
1/2 галлона алифы натуральной льняной
Стольки же-скипидару».
− Все понятно.
− Лучше возьми большую тележку, − сказал Красс, − к концу дня отвезешь на ней обратно жалюзи. Их надо покрасить в мастерской.
− Хорошо.
Когда мальчик ушел, Красс начал обход дома, чтобы посмотреть, как у кого идут дела. Потом вернулся на кухню и снова принялся за работу.
Крассу было тридцать восемь лет. Он был грузен и довольно высок. Его большую, приплюснутую, с плоской макушкой голову украшали черные вьющиеся волосы и черная бородка. Он имел привычку в кругу близких друзей объяснять свою тучность благодушием и мягким характером. За глаза же все приписывали его внешность действию пива, а некоторые заходили настолько далеко, что именовали его «пивная бочка».
В это утро шума от работы было гораздо меньше, чем накануне. Плотников и каменщиков временно направили на другой объект. И в то же время полной тишины тоже не было: нет-нет до Красса доносились голоса переговаривавшихся между собой рабочих, которые кричали иногда что-то друг другу из комнаты в комнату. Снова и снова в доме звенел голос Харлоу − он распевал куплеты опереточных арий или затягивал псалмы. Рабочие то хором ему подпевали, то останавливали улюлюканьем и свистом. Раза два Красс собирался им сказать, чтоб они поменьше галдели: хорошенькое будет дело, если явится Нимрод и их услышит. Только он открыл рот, как шум утих, и он услышал громкий шепот:
− Тс-с-с! Кто-то идет.
В доме наступила тишина.
Красс вынул трубку изо рта, открыл окно и дверь на лестницу, чтобы вышел табачный дым. Потом с шумом передвинул стремянку и возобновил работу, шуруя кистью гораздо расторопней, чем раньше. Очень похоже, что пришел старый Скряга.
Некоторое время он работал в полной тишине. На кухне так никто и не появился. Нежданный гость, должно быть, поднялся наверх. Красс прислушался. Кто бы это мог быть? Ему очень хотелось пойти посмотреть, но в то же время, если это Нимрод, Красс предпочел бы, чтобы тот застал его за работой. Он еще немного подождал и вскоре услыхал наверху голоса, но не мог понять, кому они принадлежат. Он уже собрался было выйти в коридор послушать, когда на лестнице послышались шаги. Красс немедленно начал работать. Шаги протопали по коридору, ведущему на кухню, − неторопливо, грузно. Но все-таки по звуку можно было определить, что у этого человека не рабочая обувь. Вероятно, это был не Скряга.
Когда шаги раздались на кухне, Красс оглянулся и увидел высокую грузную фигуру с толстой физиономией, тяжелым двойным, тщательно выбритым подбородком и щеками, которые цветом напоминали сырой бекон. Очень большой мясистый нос, бледно-голубые близорукие глаза, слегка набрякшие, почти без ресниц, веки. Огромные толстые ноги были обуты в мягкие ботинки из телячьей кожи и темно-коричневые гетры. Длинное пальто с котиковым воротником, широченные брюки, которые, однако, не могли скрыть толщины ног − казалось, ботинки вот-вот лопнут вверху, а брюки расползутся по швам. Человек этот был так огромен, что занял весь дверной проем, он даже слегка наклонил голову в дверях, чтобы не испачкать блестящего шелкового цилиндра.
Одной рукой в перчатке он держал саквояж, другую опустил в карман.
Красс, окинув взглядом эту важную персону, почтительно поднес руку к козырьку кепки.
− Доброе утро, сэр!
− Доброе утро. Наверху мне сказали, что десятник здесь. Это вы?
− Да, сэр.
− Я вижу, работа у вас продвигается.
− Да, сэр, кое-что, как видите, уже сделано, сэр, − произнес Красс так, будто во рту у него была горячая картофелина.
− Вероятно, мистер Раштон еще не пришел?
− Да, сэр, он редко приходит утром, сэр. Он обычно приходит днем, сэр, а вот мистер Хантер, он обязательно будет с
