в кафетерий.
— Ты не ответила на мой вопрос. Что ты здесь делаешь? — спросил я.
Пия пыталась игнорировать меня, задрав подбородок. Когда она поняла, что не сможет избавиться от меня, прошипела ледяным тоном:
— Пожалуйста, оставьте меня в покое, мистер Трималхио.
— Дай угадаю. Ты здесь, чтобы увидеть свою дочь, — заявил я как ни в чем не бывало.
Пия застыла на месте, мышцы напряглись. Она развернулась и сняла темные очки, карие глаза пылали. Очевидно, я задел за живое.
— Откуда ты знаешь, что у меня есть дочь?
Она ткнула пальцем мне в грудь.
Мои зрачки проследили за тем, как ее ноготь вонзился в мою плоть. Что такого было в этой женщине, что вызывало столь примитивный эффект?
Не становись твердым.
Не становись, блядь, твердым в старшей школе.
— Единственные взрослые здесь — родители, учителя и те, кто недавно купили эту школу. — Я ткнул большим пальцем себе в грудь. — Учитывая, что ты не похожа на учителя, твое присутствие здесь было бы странным, если только у тебя нет ребенка, посещающего эту школу, — подытожил.
Она открыла рот, чтобы спросить, почему я решил, что она не учитель. Я прервал ее, многозначительно кивая на даму с пучком на макушке и в кардигане на пуговицах. Женщина вычеркнула что-то из списка, прикрепленного к ее планшету, что явно выдавало ее роль. Пия закатила глаза, как бы говоря: поняла.
— Но ты предположил, что у меня именно дочь? Как ты узнал?
— У меня есть свои способы.
— Что за черт? — Пия пришла в ярость от моей скрытности. — Ты и за моей дочерью следишь? Говорю тебе прямо сейчас: не смей приближаться к моему ребенку. Никогда. Ты понял меня…
— Джордан рассказала мне о твоей дочери, — сообщил я, когда она её голос повысился. Это вывело Пию из истерики.
Ее глаза расширились, как будто наши взаимные связи не приходили ей в голову, и она, похоже, приняла ответ. Пия неловко поправила консервативную юбку длиной до колен, чтобы взять себя в руки, еще не готовая отбросить все подозрения.
— Позвольте мне кое-что прояснить, мистер Трималхио. Мы не виделись почти четырнадцать лет, и вдруг ты повсюду. Мы столкнулись на вечеринке, а вслед за этим ты предложил мне уйти от мужа. — Ее голос понизился к концу предложения, когда она огляделась в поисках свидетелей нашего разговора. — В довершение всего, ты вломился в мой дом, и ты… т-ты, — запинаясь, пробормотала Пия, не в силах озвучить произошедшее.
— Трахнул тебя? — предложил я помощь, поскольку она, казалось, не находила слов.
Пия покраснела, но отказалась отступать.
— И я должна поверить, что это совпадение, что ты купил школу моей дочери на следующий же день?
— Позволь мне кое-что прояснить, — парировал я с негодованием. — Ты пришла в мой дом без приглашения. Как уже упоминалось прошлой ночью, я вбежал в твой дом, чтобы спасти твою жизнь. Я сообщил, что приеду, и ты предоставила мне доступ в свой дом. Ты посылаешь какие-то серьезные смешанные сигналы.
Пия открыла рот, но я быстро оборвал ее.
— Теперь я узнаю, что твоя дочь учится в школе, которую я только что купил, и при этом ты сваливаешь вину на меня. Откуда мне знать, что ты не записала свою дочь в эту школу только для того, чтобы быть ближе ко мне?
— Ты сумасшедший, если думаешь, что можешь закидывать мне эти нелепые обвинения, — отрезала она. — До свидания, мистер Трималхио. — Она вздернула подбородок и продолжила свой путь. Я зашагал рядом с ней. — Ты перестанешь преследовать меня? — выругалась она.
— Хватит льстить себе. Мы идем в одном направлении.
— Зачем ты идешь в кафетерий?
— Чтобы проверить качество еды. Я слышал, что родители в этой школе чокнутые. — Я многозначительно посмотрел на нее. — Я не дам им шанса жаловаться на то, что их детишки плохо питаются.
Пия раздраженно выдохнула, ее шаги замедлились, когда мы добрались до столовой. Возражения стихли, когда ее взгляд упал на фигуру в углу.
Здесь было многолюдно из-за обеденного перерыва и ажиотажа первого дня. Тем не менее, атмосфера была непринужденной. Дети свободно общались со своими родителями или друг с другом за круглыми деревянными столами с мягкими стульями. Все столы были заняты, за исключением углового. Одинокая волчица, одетая с ног до головы в черное, оккупировала его, разложив перед собой стопку книг. В наушниках и с раскрытым ноутбуком, её язык тела недвусмысленно заявлял «отвали». Со спокойной решимостью малышка давала понять, что она неприступна.
Я бы сделал то же самое, если бы на меня никто не обращал внимания. Выбрал бы столик подальше от бесполезных людей, заблокировав их мусорный шум наушниками и сделал бы себя недосягаемым для «нормальных». Однако, как уже упоминалось, это был мир «нормальных». Девчонка своей отстраненностью превращала себя в мишень.
Пия заметила, куда устремилось мое внимание.
— Аксель, — ее голос понизился, вся прежняя враждебность исчезла в пользу неотложного вопроса. — Можно тебя на минутку?
Когда я моргнул в знак согласия, Пия посмотрела налево и направо в поисках зрителей, а затем повела меня к пустующей фуршетной линии. Она схватила два подноса и передала один мне.
Чистый капитал присутствующих в этом кафетерии равнялся одному проценту будущего ВВП Америки. Учитывая клиентуру, еда была на удивление непритязательной — хот-доги, картофель фри, гамбургеры, спагетти и салат, разложенные по тарелкам в стиле шведского стола. Пия положила себе на поднос спагетти и немного салата. Я рассеянно повторил за ней, мое любопытство разогрел внезапный интерес Пии к цивилизованной дискуссии.
— Прошло много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз, — начала она, уставившись на что-то перед собой. — С тех пор для меня многое изменилось.
Тогда я понял, почему Пия выбрала для разговора очередь за едой. Это было наименее незаметно, потому что просто казалось, что мы оба заказываем еду в кафетерии.
— Теперь у меня есть семья, и я здесь, чтобы пообедать со своей дочерью. Она не должна узнать о… — Пия закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Что бы ни случилось прошлой ночью, я… я готова забыть об этом. Может, я действительно слишком много выпила, и, возможно, все это было ужасным недоразумением. Давай заключим перемирие и оставим это в прошлом.
Она говорила с четким намерением, намек был предельно ясен. Пия отчаянно хотела помешать мне встретиться с дочерью и не желала, чтобы ее прошлое просочилось в ее настоящее.
Я безмятежно поднял брови.
— Тебе не о чем беспокоиться, когда речь идет обо мне. — Я поднял руку в знак капитуляции. Ей о многом
