и оттуда идти к Петербургу — оказался пустой мечтой.
Пока происходили эти события на море, военные действия на суше продолжались со стороны Шведов крайне медленно и неопределенно. Под Нейшлотом, в день Готландского боя, осаждающие с новыми угрозами возобновляли свои предложения о сдаче, но они были отвергнуты. Затем продолжалась перестрелка: Шведы предпринимали иногда движения на судах по окружающим крепость водам, но были по большей части останавливаемы огнем крепостной артиллерии. В занятом предместье только к 26-му июля приготовили осадные батареи и начали метать в крепость бомбы.
Русская диверсия в Корелию также не могла быть быстро исполнена по причинам выше указанным. В течение всего июля снаряжали отряд; белозерский полк, входивший в его состав, выступил к Сердоболю только 31-го числа. Вместе с ним двинулся и Спренгтпортен, снабженный от Тутолмина, кроме денег на содержание отряда, еще 4-мя тысячами серебряных рублей «на известное ему употребление». В Олонце он был 2-го августа, и присоединив к своему отряду драгун, остановился на несколько дней. С свойственной ему самонадеянностью, Спренгтпортен поддерживал в Императрице уверенность в своем торжестве, утверждая что если Нейшлот продержится до 20-го августа, то он освободит его. «Если же постигнет такое несчастье, что Нейшлот будет взят — продолжал он — то возьму его обратно. Это единственная дорога в Саволакс. Из этого Ваше Величество видите, насколько необходимо сохранить Нейшлот». Спренгтпортен очевидно не знал о событиях совершенно особого рода, происходивших под Нейшлотом и при главной армии и изменивших в существе весь ход дел; о них будет изложено вслед за сим.
При армии гр. Мусина-Пушкина, который впрочем, продолжал оставаться в Выборге и только гораздо позже, именно во второй половине августа, перенес свою главную квартиру ближе к месту действий, в Фридрихсгам, — также не предпринималось ничего. Вообще все распоряжения этого главнокомандующего — отличались крайней пассивностью и ничтожностью. Злые языки утверждали даже, что он не предпринимал никаких движений, не послав предварительно за советом к жене в Петербург 1). Справедливость требует впрочем сказать, что при весьма малом вначале числе войск и невозможно было предпринять что-либо. Приходилось бороться не только с врагом, но и с местным населением. Крестьяне финны из Выборгской губернии не стеснялись сообщать своим соплеменникам по ту сторону границы о всех действиях русских войск, а те передавали о них шведским начальникам. Недостаток в казаках лишал возможности прекратить это зло. Здесь, перейдя границу у Абборфорса, Шведы медленно подвигались к Фридрихсгаму, который мог противопоставить им лишь до 2. 300 человек. Сперва они расположились лагерем в 23 верстах от него. Одновременно к Фридрихсгамской гавани стали подходить неприятельские суда из так называемого армейского, т. е. галерного флота. Число их трудно было определить, так как одни приходили, другие уходили; притом паруса были вычернены. В ночь на 8-е число четыре судна напали на брант-вахту и после часовой пальбы из пушек взяли ее и увели; люди успели скрыться.
Никаких серьезных предприятий ни с той, ни с другой стороны не было, но вообще происходившие стычки были благоприятнее для Русских. Таковы были небольшие дела 8-го и 12-го июля: первое на реке Сальмис, причем взят был в плен племянник шведского главнокомандующего, бар. Армфельт; второе на реке Пардакоски, где русский отряд перешел реку вплавь, взял редут, 2 пушки и несколько пленных. В ночь на то же 12-е июля неприятель подошел ближе к Фридрихсгаму. Река, протекающая в полутора верстах, отделяла его от крепости, и потому с этой стороны опасность была, не особенно велика. Более угрожало нападение со стороны моря, где, как сказано, шведские суда ходили беспрепятственно и перехватывали провиант. В Петербурге сделано было распоряжение о посылке туда также галерной эскадры, но исполнение замедлилось, и она явилась на место гораздо позднее. Опасения оправдались. Вскоре шведский генерал Сигерорт прибыл к Фридрихсгаму на гребных судах и высадился с отрядом в 4 тысячи человек. Он должен был действовать против крепости одновременно с бывшим уже в лагере с другой стороны корпусом. Для оказания поддержки высадке, в ночь на 22-е июля от последнего послан был конный отряд в обход Фридрихсгама чрез болота. Хотя русским егерям удалось на время помешать этому движению, причем захвачен был у Шведов штандарт и два офицера, тем не менее, Фридрихсгам был отрезан от Выборга вместе с бывшим в нем под командой Левашова гарнизоном. Этот генерал, видя свое критическое положение с малыми силами, хотел было отступить, но за это получил от Императрицы название труса, и вместо него велено послать выборгского губернатора Гюнцеля. Для действия против неприятеля авангард Михельсонова корпуса, бывший в Кайпиайсе, выступил 27-го июля к Уттису. Здесь он подвергся нападению Шведов, но, опрокинув их, преследовал за реку, причем многие из бежавших при переправе утонули.
Между тем в шведской армии возникли такие для Русских неожиданные обстоятельства, которые привели к не менее неожиданным последствиям.
ГЛАВА IV. Кампания 1788
I. Измена Густаву финских офицеров
Отсутствие военных дарований в Густаве, принявшем на себя звание главнокомандующего, не подлежало сомнению. Более месяца шведские войска двигались в разных направлениях без всякого строго определенного плана и не достигли другого результата кроме потери времени. Таковы приведенные операции близ Фридрихсгама, хотя положение крепости, как выше указано, было совершенно критическое. Гигиенические условия шведского войска были очень дурны, и оно гибло без всякого сравнения более от болезней нежели от столкновения с Русскими. Недостаток в боевых припасах останавливал действия как под Фридрихсгамом, так и под Нейшлотом, а бедность в провианте и деньгах плодила недовольство в армии. По удостоверению немногих русских пленных, возвращенных впоследствии, пища их была в плену самая скудная: на день выдавалось немного хлеба и очень редко немного мяса. Недостаток в деньгах побудил Шведов чеканить русские пятаки для расплаты с крестьянами.
С другой стороны политическая распущенность явно выражалась при всяком случае. В офицерском корпусе утратились самые элементарные понятия о воинской дисциплине и о сознании долга пред королем и отечеством. Многие офицеры вышли в отставку при самом начале войны, ссылаясь на то, что она начата не в законном порядке, т. е. без согласия государственных чинов. Старались поколебать верность и в солдатах, выставляя на вид недостаток продовольствия и боевых припасов, а также стращая преувеличенными размерами русских сил. В войсках распространяли революционные памфлеты, в которых развивались соображения — о том, что государство основано на договоре между народом и королем, и об обязанностях последнего, истекающих из такого договора.
Русские начальники старались воспользоваться этой неурядицей
