Правда позже посоветовались и пришли к выводу, что на данном этапе жизни Миши я именно то, что ему надобно. Ты, мама, даже представить себе не можешь, как я их ненавижу! И совсем не за то, что они подонки. Это их проблема. Дело в том, что по их милости, я стала сама себе отвратительна… Я презираю себя за свое простодушие! Пойми, в течение десяти лет я, как форменная идиотка, преклонялась перед ними. Себя считала тупицей, пригодной лишь на то, чтобы обслуживать Рийденов… Рийденов – элиту нашей интеллигенции – таких образованных, талантливых, известных! И все это рухнуло в одночасье. Теперь я задыхаюсь от бессилия. А все потому, что не в состоянии ничего изменить ни в своем прошлом, ни в настоящем. Я бы могла всю жизнь проходить с высоко поднятой головой, держаться с достоинством, а я вечно унижалась. Как преданная собака старалась выслужиться, чтобы получить одобрение. Чье одобрение? Преступников? Мне так больно, говорить не могу…Прошу тебя об одном – помоги мне избавиться от этой компании. В тот день, когда я сменю фамилию, я стану здоровой!
Вечером Пазевская заглянула к Урмановым и попросила их приглядеть за ее домом. Сказала, если бы заранее планировала свой отъезд, то непременно сделала в заборе калитку, и тогда ее просьба не была бы для них обременительна. Внимательно приглядевшись к Исмаилу, Эвелина расстроилась. Ей показалось, что после смерти супруги он резко сдал. Иса, конечно, нянчился с внуком, но даже во время игры с ребенком его взгляд оставался безжизненным.
Сам Урманов в глубине души тоже считал, что очень постарел. Еще осенью, познакомившись с досье на жену, он почувствовал, что сник. Миля своей ложью ударила его по каким-то уж очень чувствительным струнам – он потерял интерес к жизни, охладел к женщинам и завял. Иса стал много нервничать, беспрерывно есть, неумеренно пить, и за несколько месяцев превратился в обрюзгшего, несимпатичного и неухоженного пожилого человека.
– Я присмотрю за Вашим домом и сделаю дверь, – пообещал Урманов. – Мне будет приятно наведываться к вам. Вспомню наши с Таней летние посиделки.
– Исмаил-ака, Вы же знаете, что по субботам и воскресеньям в нервном отделении остается только дежурный врач. Если попросить Сидоренко, он сможет договориться, чтобы Таню на это время отпускали домой. Вам обоим не повредит возобновить вашу дружбу. А соорудите калитку, так и знать об этом никто не будет.
– Хорошая идея! – оживился Иса и взгляд его потеплел.
На рассвете, услышав клаксон подъехавшего такси, Пазевская вышла на крыльцо и помахала рукой шоферу. Тот вышел из машины и помог Эвелине погрузить в багажник два больших новых чемодана и огромный пакет. Заперев в комнатах двери, Лина еще раз оглядела себя в большом зеркале, висящем в прихожей.
– Пока была местной знаменитостью, одевалась, как домработница. Теперь еду к Рийденам домработницей, а вырядилась, как провинциальная дива! Смех, да и только! – прошептала Пазевская, грустно покачала головой, вышла из дома и, глубоко вздохнув, решительно захлопнула за собой тяжелую входную дверь.
Часть II
Одержимые мщением
1
В аэропорту Пазевскую встречал Рйден-старший. Увидел он ее издали, но, к своему стыду не узнал. Многие годы, он отдавал должное свахе, как женщине живой и обаятельной. Однако в последнее время думал о ней только, как о милой пожилой провинциалке. Это впечатление укрепилось у него во время поездки за невесткой, когда он застал Лину дома с неокрашенной головой и в старой одежде, висевшей на ней, как на вешалке.
Алкис Степанович обратил внимание на изысканно одетую темноволосую даму, приветливо помахавшую ему рукой, однако, ему в голову не пришло, что это его сваха. Только когда она подошла к нему вплотную, улыбнулась и чмокнула в щеку, он сообразил, что перед ним мать Тани.
– Вы уж простите меня, Алкис, за этот маскарад. Просто решила не демонстрировать у вас здесь, в столице свой возраст и свои болячки.
– Это Вы извините меня, Линочка…Я тогда, как форменный медведь, ввалился к Вам, даже не предупредив заранее!
– Полагаю, Ал, у Вас это профессиональная привычка. Наверное, очень интересно заставать людей врасплох. Такого наглядишься!
– Язва, похуже моей Фроси, – решил Рийден, впервые осознав, что при Пазевской даже в душе не может величать супругу Евой.
Жестким взглядом профессионала, оглядев свою собеседницу, Алкис мгновенно оценил все, что придавало ей столь элегантный вид: роскошное темно-серое пальто с серебристой ламой, шапку-ушанку из платиновой норки, слишком изящную чтобы ее мог носить мужчина, черные сапоги на достаточно высоких каблуках, дорогие модные аксессуары – черные кожаные сумка, перчатки и большой алый пакет. Рийдану понравилось, что на Лине не было шарфа – из-под пушистого серого воротника выглядывал ворот черного свитера.
– Все очень дорогое и почти новое, – пришел к выводу Алкис, с любопытством вглядываясь в темные волосы, выбившиеся из-под ушанки. Они были почти такими же черными, как и огромные, сверкающие глаза, освещающие ее раскрасневшееся гладкое лицо с перламутрово-розовыми губами.
– Мороз или косметика? – на мгновенье задумался Ал, но отбросил эту мысль, решив, что ответ на этот вопрос вне его компетенции.
– Лина, познакомьтесь – это Николай – мой шофер и товарищ, – отрекомендовал Рийден своего спутника.
– Эвелина Родионовна, – дружелюбно протянув руку, представилась Пазевская.
– Ал Степанович, я в справочном узнал: недавно приземлился большой самолет из Москвы, так что багаж Эвелины Родионовны прибудет минут через сорок, не раньше, – оповестил начальника Коля.
– Что же нам делать? – пробормотал Рийден, нерешительно взглянув Лине в глаза.
– Наверняка, постоянно торчит в мужской компании, вот и смущается, – решила Эвелина и предложила: – А что, Ал, если нам вдвоем где-нибудь выпить по чашечке кофе? По-моему, нам всем незачем здесь сидеть, ожидая мои чемоданы. Мы с вами можем спокойно посидеть в баре, а когда прибудет багаж, Николай нас позовет. Я, полагаю, Алкис, для Вас, с Вашим пропуском везде зеленый свет!
Оставив Коле квитанции на чемоданы, Пазевская уверенно взяла свата под руку и направилась с ним в кафе «Интуриста».
– Ай да мадам! Не то, что его Фроська! Та за чашечку кофе удавится. А эта может еще и Алкиса угостить, да так, что он и отказаться-то не посмеет! Эта дамочка держится с достоинством и, явно, не мелочится! – с одобрением подумал Николай, пряча в карман багажные квитанции Эвелины Родионовны.
Через час Коля, появившись в дверях кафе с чемоданами, застал картину, от которой его прошиб пот. Он работал с Рийденом уже много лет и как все его подчиненные знал, что тот в принципе, человек не
