class="p1">Мамааааа, как же дико я скучаю по тебе. Одно только радует – ты считаешь, что у меня все хорошо. Постепенно дремота окутывала меня, я прикрыла глаза, как вдруг услышала крик. Мужской крик. Переходящий в стон. Подскочила на постели. Крик повторился. Мужчина кричал очень громко.
– Мамаааа!
Я спрыгнула с постели, выбежала босиком в коридор. Я уже знала, кто это кричит. Ведь его комната рядом с моей. Толкнула дверь и замерла на пороге – Ахмад метался по постели, хватал воздух скрюченными руками и орал. То на русском, то на своем. Орал громко, навзрыд.
– Мамочка… нет! Мамочка, открой глаза, мамочка, не умирай… зачем они это сделали, мамочкааа…
Хотела броситься, но меня схватила за рукав Азиза и отрицательно покачала головой. Я скинула ее руку и подбежала к постели. Мужчина метался по подушке, рыдал, скрежетал зубами.
– Ахмад! – позвала я, схватила его за плечи, – Ахмааад! Это сон! Слышишь? Сон!
Кричит, бьется. Потом схватил меня резко и прижался всем своим большим и дрожащим телом. Мокрый, горячий.
– Мамаааа…, – а я… я вдруг погладила его по голове, прижимая к себе, провела пальцами по жестким и непослушным волосам, по затылку, по спине. – Не умирай, мамаааа…
– Тшшш, Ахмад, это сон. Просто страшный сон.
Он всхлипывает и судорожно хватается за меня дрожащими руками, и я сама в шоке от того, что этот сильный человек такой жестокий, властный и жуткий плачет у меня на груди навзрыд. Медленно опустилась на подушки спиной, чувствуя, как он судорожно держится за меня обеими руками и теперь не отпустит, мне не вырваться. Я продолжаю гладить его по волосам, перебирать их на лбу и у висков. Когда-то, когда я была маленькая и мне снился плохой сон, мама приходила ко мне в спальню, я клала голову к ней на колени, и она пела мне колыбельную. Иногда без слов. Просто укачивала и напевала мелодию. Порой мне казалось, что эта мелодия придумана ею.
И… я вдруг услыхала свой собственный голос, он что-то напевал. Точнее, повторял то, что мне пели в детстве. Руки гладят голову мужчины, и я слегка раскачиваюсь всем телом, пока не ощутила, как ослабла хватка рук, как потяжелела голова, и не поняла, что он заснул. На мне. У меня на груди.
И мои руки в его волосах. Я все еще их глажу, пропуская между пальцами, опускаясь к спине… под подушечками бугрятся жуткие шрамы, и мои руки начинают мелко подрагивать.
Азиза прикрывает дверь и улыбается мне. ЕЕ улыбка нежная и удовлетворенная. А мне… мне немного страшно и непривычно. Я в логове зверя, в его самой берлоге и нахожусь совсем рядом. Меня так просто сейчас сожрать.
Сама не заметила, как начала засыпать, обняв его голову обеими руками.
Мне приснился отец в военной форме. Он появился передо мной где-то в лесу, взял за руку и повел за собой. Мы долго шли по мокрой траве оба босые.
– Папа, куда ты меня ведешь?
А он молчит и прикладывает палец к губам. И я помню, что это означает секрет, который мы не расскажем маме. Папа ведет меня куда-то к дымящимся деревенским домам. И дым начинает забиваться мне в ноздри. Запах ужасный, как будто горелое мясо. Оно воняет и сводит с ума своим смрадом. И вдруг я понимаю, что повсюду вокруг меня трупы, ими усыпана земля. Это женщины, дети и старики. Все залито кровью. Мне становится страшно, и я пытаюсь вырвать руку из отцовской руки, но он крепко меня держит и ведет. Пока мы вдруг не оказываемся возле тела женщины. Мне не видно ее лицо, только платок, окровавленные голые ноги.
– Папа… кто это сделал? Папааааа… кто это сделал? – кричу я во сне.
А он вдруг хватает меня за обе руки и шепотом отвечает:
– Это не я… Вика, слышишь, это сделал не я!
– Папа!
Он уходит назад, разрывая контакт наших рук, а мне страшно остаться с телами совершенно одной, и я кричу и тяну к нему руки.
Пока вдруг не просыпаюсь… я лежу на животе. Вспоминаю, как я тут оказалась, резко вскакиваю. Рядом никого нет. Тяжело дыша, сажусь на постели. Сердце все еще сильно колотится. Я совершенно одна в ЕГО комнате. Зверя рядом нет, а я в сердцевине его лежбища. Впервые.
На стене тикают красивые часы с восточным орнаментом и нарисованным и выбитым камнями тигром. Еще довольно рано, и я знаю, что сегодня выходной. Только сейчас замечаю, что постельное белье черное, покрывало сползло на пол. Вся комната мрачная, темная, тяжелые шторы не впускают солнечный свет, только редкие лучи пробиваются в узенькие щели. Первый порыв убежать… Но я сдерживаюсь. Если я хочу на свободу, то я должна познакомиться со своим палачом поближе, узнать его изнутри. И где, как не в его берлоге, лучше всего это можно сделать.
Глава 16
– То, что ты называешь семьей, на самом деле стая. И каждый из них ждет, когда ты сдохнешь.
– Даже ты? – спросил старик, хитро щуря черные глаза и покручивая иссохшими пальцами набалдашник трости.
– В свое время мне было плевать – жив ли ты, так какого хрена мне ждать твоей смерти? – пожал плечами и налил себе дорогой виски двадцатого года.
– Ты – главный наследник.
– Я и без твоих золотых побрякушек не особо нуждаюсь, если ты не заметил.
Дед впился в запястье внука, приблизив к нему морщинистое лицо.
– Именно поэтому ты возьмешь все в свои руки и будешь держать эту стаю в когтистом кулаке. Династия должна возродиться. Окрепнуть. У нас много конкурентов. Но вначале выполнишь мои условия!
– Я их выполнил!
У. Соболева. «Невеста для Хана»
Знаете, что больше всего настораживает в тишине. Это звуки чьих-то шагов. Я прислушалась, никаких шагов не слышно. Теперь я хотела осмотреть комнату. Комната эмира мне нравилась… а еще, мне казалось, она хранит множество тайн, которые недоступны ни для чьих глаз.
Нет, я никогда не стала бы рыться в его вещах, никогда не стала бы заглядывать в ящики стола. Это все равно что вывернуть чью-то душу грязными руками.
Прошлась, осматривая мебель. Не прикасаясь ни к чему руками. Остановилась только напротив портрета мужчины и женщины на стене. Они держались за руки и были одеты в национальные костюмы. Их лица светились от счастья.
