недовольный таким приказом.
– Если что?
– Не даст заорать. За храпок – и вырубит. Как в прошлый раз. И все дела.
– Все равно ори, если жить хочешь. Как только увидишь, так ори.
– Кого увижу?
– Любого, кроме меня и вот его. Особое внимание к возможному появлению женского пола. Усек?
– Я на морду, может, и рыжий, но вообще-то не дурак. Дубачить в такой ситуевине – по бритве канать. В атасниках не ходил, квалификацию менять не собираюсь. Разве что за большое дополнительное вознаграждение.
Майор молча сунул ему под нос хорошо знакомый мне кукиш.
– Понял, – скривил в неискренней улыбке рот Рыжий. – Согласен на Почетную грамоту от местной милиции. В случае повторной травмы буду требовать оплатить бюллетень. А ежели в дубари пропишут, похороны за счет института, сотрудником которого нахожусь в настоящее время.
– Ты меня начинаешь удивлять, Кошкин. Только поимей в виду: если чуть что, так и мы того.
– Снова понял. Придется вертеться, когда некуда деться.
– Прост-то ты прост, да не привязан ли лисий хвост, – задумчиво продекламировал майор, с нарочитой пристальностью уставившись на Рыжего.
То ли от этого намека, то ли от этого взгляда Рыжий как-то сразу сник и, как мне показалось, даже поменьшел ростом.
– Как у дедушки Крылова, – проворчал он, отходя от меня в сторону. – Либо с волками выть, либо схарчат зараз вместе с одежкой.
– Вот и молоток! – одобрил майор. – Стой здесь и соображай дальше, как жить. Ну что, Андреев, – повернулся он ко мне, – приступаем. Топай за консультацией, а я пока пошевелю конечностями по данному зданию.
Я нехотя стал подниматься по крутой лестнице, ведущей в диспетчерскую. Беспокоить заслуженного человека, каким здесь, судя по всему, считали Деда, дурацкими расспросами, где, мол, прячется злоумышленник, вырубивший мою рабочую силу в лице бича Кошкина-Рыжего, казалось мне делом безнадежным и даже глупым. Первый же вопрос, который в ответ на мою просьбу задаст любой разумный человек: какая такая цель была у этого вряд ли вообще существовавшего злоумышленника? Ради чего он, спрашивается, рисковал, явно без малейшей для себя пользы? А вот Рыжему вполне могло прийти в голову изобразить из себя пострадавшего. Именно над этим стоило поразмышлять мне и майору, а не беспокоить среди ночи живую реликвию этих мест.
Я в нерешительности остановился перед дверью в диспетчерскую.
– Заходи, Андреев, – раздался из-за закрытой двери низкий уверенный голос.
Поскольку вылет был назначен на раннее утро, диспетчер не мог не знать, кто и куда полетит и кто сейчас ожидает этого вылета – с этим все ясно. Мои шаги он тоже наверняка слышал. Но как он догадался, что за дверью стою именно я? Выждав несколько секунд, я осторожно приоткрыл дверь и, не переступая порога, извинился за столь несвоевременный визит и за доставляемое беспокойство, одновременно лихорадочно вспоминая имя-отчество Деда, недавно сообщенное майором и тут же вылетевшее у меня из головы.
– Мы, Андреев, с тобой в лесотундре, а не на дипломатическом приеме в столице. Кончай с церемониями. Заходи, садись. В термосе чай, чашки на столе. Наливай и делись впечатлениями.
– О чем впечатлениями? – от растерянности не очень грамотно поинтересовался я, переступая порог.
В большой комнате, освещенной лишь яркой настольной лампой, не сразу разглядел сидящего на огромном продавленном диване человека, кутавшегося в плед ярко-зеленого цвета. Зеленое пятно на черной кожаной обивке старого дивана почему-то показалось мне вызывающе неестественным, как и заданный вопрос. Лицо человека, полускрытое тенью падающей от абажура настольной лампы, я тоже разглядел не сразу, а разглядев, удивился цвету южного загара, насмешливому блеску молодых, чуть прищуренных глаз, густой начавшей седеть шевелюре, красиво обрамлявшей худое тонко вылепленное аристократическое, как я сразу решил про себя, лицо.
– Впечатлениями, как обрушилась на тебя здешняя запутанная и не очень веселая жизнь. Не страшно? Кстати, зовут меня для дальнейшего общения Юрий Борисович. Абориген, историк и, отчасти, злой гений этих неуютных, но весьма интересных мест. Я бы даже сказал – таинственных мест. Да ты садись, садись, в ногах правды нет. Повторяю вопрос – не страшно?
– Абориген, историк – понятно. А насчет «злого гения» не очень. Судя по вашим заслугам, о которых даже бичи говорят с уважением, не соответствует истине, – справившись наконец с растерянностью, ушел я от ответа на слишком бесцеремонно поставленный вопрос. Честно ответив, что не страшно, я мог показаться собеседнику мальчишкой и хвастуном. Мне этого не хотелось. Дед мне понравился.
– К сожалению, соответствует, Андреев. Соответствует. И кое-что я, пожалуй, тебе сейчас коротенько обрисую. С целью отговорить тебя от птичьих исследований в районе, который находится почти в эпицентре мощнейшей аномальной зоны. Пребывание в ней, даже непродолжительное, чревато. И весьма. Я Арсению сразу сказал – нахлебаешься. Не отговорил. Сумасшедшим закон не писан. А он все-таки немного сумасшедший. Согласен?
– Конечно не согласен, – устало сказал я, опускаясь на стул у большого заваленного книгами и картами стола. – Еще немного, и я поверю, что самое горячее желание всех жителей этого поселка и его окрестностей – отговорить меня от поездки на стационар. Может быть, аномальная зона не там, а здесь?
– Здесь чуть-чуть, а там – ого! Скоро сам в этом убедишься.
– Значит, уверены, что не последую вашему совету?
– Даже если бы и захотел последовать, теперь уже не получится.
– Это как?
– Элементарно, Ватсон. Выражаясь языком старинных романов, «часы судьбы начали свой отсчет, и тот, кто вольно или невольно оказался втянутым в орбиту будущих неизбежных событий, вынужден будет пройти их до конца. Хочется ему этого или не хочется».
– Махровый фатализм.
– Отнюдь. Диалектика. Наступив на грабли, в обязательном порядке получаешь в лоб.
Я демонстративно зевнул, прикрыв, впрочем, для приличия рот ладонью. Надо было менять неприятную для меня тему разговора.
– Я, собственно, к вам по другому вопросу.
– Если насчет того, кто временно вывел из строя твоего любопытного помощника, не ломайте с майором головы и не стройте фантастических гипотез. Лично мне очень не нравятся люди, подслушивающие разговор, для их ушей вовсе не предназначенный.
– Хотите сказать, что это вы?
Видимо, недоверия и изумления в моем голосе и на моем лице было столько, что Дед коротко и, как мне показалось, самодовольно хохотнул.
– Совет номер один. Если молодой научный сотрудник желает уцелеть среди уже случившихся, а также предстоящих непонятностей и таинственных нестыковок, ему прежде всего необходимо отказаться от стереотипов привычной логики. Считаться надо с тем, что есть, а не с тем, что вроде бы должно быть. Понял, нет?
Безапелляционно поучительный тон собеседника начал меня раздражать.
– Советами я уже отоварен выше крыши. Не
