потому что пасть у него была разинута и там торчала палка. Он хотел меня сожрать, но тоже не мог; хотел попросить прощения, но и этого не мог. Я тем временем спокойно оделся и сказал ему:
«И да будет тебе известно, у тебя мерзкая, отвратительная, дурацкая пасть». И плюнул в неё. Тут он от ярости заплакал крокодиловыми слезами.
Ищу я араба, который меня так ловко выручил, а его и след простыл. А крокодил так и плавает с разинутой пастью в Ниле…
Из Александрии я поехал в Бомбей переодетый индийским раджей. До чего мне этот костюм был к лицу, ребята, — удивительно! Сперва мы поплыли по Красному морю. Оно называется Красным потому, что всё время краснеет от стыда, что оно такое маленькое. История такая: когда все моря были молодые, совсем маленькие, и только собирались расти, Красное море играло на берегу с арабскими ребятишками; и так заигралось, что совершенно позабыло расти, хотя ему создатель кругом в пустынях настелил чудеснейшего песочка, из которого оно должно было себе сделать дно. Только в самый последний момент море спохватилось, но тут ему оставалось расти только в длину, да и то между ним и Средиземным морем, с которым ему нужно было соединиться, осталась полоска сухой земли. Это его так огорчало, что люди наконец сжалились над ним и соединили оба эти моря каналом. С тех пор Красное море уже не так краснеет.
Когда мы прошли Красное море, я заснул у себя в каюте. Вдруг кто-то тихонечко стучится в мою дверь. Открываю. В коридоре пусто. Я подождал немного и тут слышу, что к моей каюте приближаются двое матросов.
«Убьём этого раджу, — шепчет один, — и украдём все жемчуга и алмазы, которыми у него обшито платье».
А все эти алмазы и жемчуга, ребята, не знаю, поверите вы мне или нет, были стеклянные.
«Подожди здесь, — шепчет второй, — я забыл нож наверху».
Пока он бегал за ножом, я схватил первого матроса за шиворот, сунул ему кляп в рот, одел его раджей и уложил, связанного, на свою койку. А сам я надел его костюм и встал на его место у двери. Когда второй матрос пришёл с ножом, я говорю:
«Убивать раджу тебе не придётся, я его уже задушил. Ты иди, забери его жемчуга и алмазы, а я тут покараулю».
Едва он вошёл в мою каюту, я запер за ним дверь и пошёл к капитану.
«Господин капитан, — говорю я, — у меня интересные гости».
Когда капитан увидел, что случилось, он велел отодрать обоих матросов. А я собрал всех остальных, показал им свои бриллианты и жемчуга и говорю:
«Я хочу, ребята, чтобы вы поняли: для умного человека жемчуга и алмазы — тьфу!» И с этими словами швырнул все мои стеклянные драгоценности в море.
Тут они все поклонились мне до земли и воскликнули:
«Мудр и велик раджа!»
Но кто стучал в мою каюту и спас мне жизнь, этого я не знаю по нынешний день… А теперь я съем вот эту большущую грушу.
Сидни Холл ещё не доел её и заговорил с полным ртом:
— Так мы счастливо прибыли в Бомбей — в Индию. Индия, ребята, великая и удивительная страна. Иногда там бывает так жарко, что вода совершенно высыхает и надо поливать, чтобы она совсем не испарилась. Леса там такие густые, что даже для деревьев места не хватает. Недаром они называются джунгли. Когда идёт дождь, там всё изумительно растёт. Целые храмы вырастают из земли, как у нас грибы, — поэтому там, например в Бенаресе, так много храмов. Обезьян там — что у нас воробьёв. Они такие ручные, что заходят даже в комнаты и разгуливают по ним; частенько просыпается человек утром и вдруг находит вместо самого себя в кровати обезьяну. До того они ручные. А змеи там такие длиннющие, что если этакая змея оглянется на свой хвост, она даже не поймёт, что это её собственный хвост, а думает, что это за ней гонится другая, ещё бо́льшая змея. Тогда она пускается наутёк и в конце концов подыхает от усталости. О слонах и говорить нечего — они там как дома. Вообще, ребята, Индия — это величайшая страна.
Из Бомбея я опять послал телеграмму и шифрованное письмо, чтобы Волшебник подумал, что я бог знает что против него затеял.
— Что же было в письме? — спросили детективы.
— А я, — похвастался один из них, — уже наполовину расшифровал ваше письмо.
— Тогда вы умнее меня, — возразил знаменитый Сидни Холл, — потому что я сам его не мог бы расшифровать. Я просто намазюкал на бумаге что-то похожее на шифрованное письмо.
Из Бомбея я поехал по железной дороге в Калькутту. В Индии, можете себе представить, в поездах вместо скамеек стоят ванны, чтобы пассажирам было не так жарко.
Вблизи Калькутты мы ехали вдоль берега священной реки Ганга. Река эта невообразимо широка. Если бросить камень на другой берег, он будет лететь полтора часа. И вот когда мы ехали по берегу, какая-то женщина стирала в реке бельё. Видно, она слишком сильно наклонилась или уж не знаю что, а только она упала в воду и чуть не утонула. Я, понятно, выскочил из поезда на ходу и вытащил эту растяпу на берег. Ведь и вы так же поступили бы на моём месте?
Детективы что-то пробормотали.
— Ну вот, — продолжал Сидни Холл, — и, сказать вам правду, на этот раз я не так дёшево отделался, а именно: как раз когда я вытаскивал прачку из воды, меня схватил какой-то скот аллигатор и страшно укусил за руку. Прачку я, правда, успел вытащить на берег, но тут же упал без сознания на землю. Индийские женщины четыре дня ухаживали за мной, и на память я получил вот это золотое кольцо. Да, ребята, на всём белом свете люди умеют быть благодарными, даже если они чёрные язычники, и какой-нибудь голый парень из Индии ничуть не хуже нас с вами. Он человек — и точка!
Но что во всём этом толку, если я проиграл целых пять дней? И заодно своё пари!
Сижу я на берегу и думаю: «Теперь мне в сорок дней не уложиться! Пари на тысячу долларов прошляпил и блюдо груш тоже прошляпил». И вот, пока эти грустные мысли проходят у меня в голове, вдруг по реке идёт, как
