Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
И вот однажды в израильской квартире Рахили и Серафима раздался звонок. Надо сказать, что к тому времени старики слегка поменяли свою фамилию. Она у них стала двойной: Боголеповы-Гиршман.
– Я твою фамилию носила, поноси и ты мою, – постановила Рахиль.
С чего бы Серафим стал возражать?
Так вот. Им позвонили. Некая дама. Представилась Айрин Фишер. Спросила, на каком языке им легче беседовать.
– Да какая разница, на каком вы говорите, на таком и будем.
И заговорили они на английском.
Айрин сообщила, что она американка, живет в Нью-Йорке и вообще – известная писательница.
– Это вы так решили или все уже говорят? – уточнила Буся, никогда не слышавшая имени писательницы, хотя новинками литературы всегда считала своим долгом интересоваться.
Айрин не обиделась, а стала хохотать. Потом объявила, что уже чувствует, но все-таки хочет уточнить: не говорит ли она случайно с Рахилью Гиршман, а если да, то они – близкие родственники.
И тут в блестящей натренированной памяти Рахили всплыла и заискрилась фамилия Фишер. Могло, и очень даже могло, быть правдой утверждение этой самой Айрин по поводу родства. Потому что у Моисея, папы Рахили, была старшая сестра Басечка. Вот эту Басечку выдали замуж за Геселя Фишера, она родила несколько сыновей подряд, а потом Фишер, испугавшись погромов, увез семью в Америку. У Рахили, кстати, сохранилась фотография, где нарядная Басечка, Гесель и их многочисленное потомство сняты в фотостудии Нью-Йорка, о чем свидетельствует штамп на картонной рамочке. Фото, датированное 1912 годом, было единственным свидетельством возможного американского родства.
Короче, вы будете долго смеяться, но у Айрин имелось точно такое же фото. Она, оказывается, давно искала представителей своих российских корней, и вот – счастливый случай.
– Ну да, счастливый случай, что у нас пенсионеры голодают, – мрачно подтвердила Рахиль, – спасибо перестройке.
Айрин тут же вызвалась помочь. Она, мол, и искала русских родственников, чтоб помочь. Настоящая американка. Правда. Без иронии. Они всегда стремятся помочь, не всегда, впрочем, понимая, кому и зачем протягивают руку поддержки.
Помощь, спасибо, не требовалась. А родственное общение с внучатой племянницей – конечно, да.
Айрин была Басечкиной внучкой, дочкой одного из сыновей Фишеров, родившегося уже в Нью-Йорке. Таким образом, у Тани образовалась американская кузина.
Рахиль, пообщавшись с Айрин, нашла ее вполне достойной родней. И правда – писательница. Внешне интересная. Стройная, пышноволосая. Нос немножко подкачал, фишерский нос. И груди совсем нет, непонятно, в кого такое. В остальном родная кровь.
Айрин на радостях прилетела в Москву. Она была на десять лет старше Тани, но благодаря худобе и какой-то мальчишеской угловатости казалась ее ровесницей. Сначала ее можно было посчитать даже хрупкой и нуждающейся в защите, так умело она поводила острыми плечиками, так мягко говорила. Но американская закваска лезла наружу, когда надо и не надо. Она явно искала приключений и новых тем для своих книг. Она старалась быть там, где горячо. И в этих горячих точках находила себе любовников.
Айрин была замужем. Но это делу не мешало. Замужество – другая сторона жизни. Любовники – это для энергетического обмена и творческих импульсов. В начальные времена перестройки ей удалось заполучить в любовники известного петербургского музыканта. Это был замечательный трофей ее коллекции. Взамен Айрин помогла растерявшемуся от эпохи перемен исполнителю сделать запись в престижной звукозаписывающей фирме, благодаря чему у него произошел головокружительный взлет карьеры на Западе: появился отличный устроитель концертов, от приглашений не было отбоя, от желающих брать у него уроки – тоже. Айрин, вспоминая этот период своей страсти к музыканту-исполнителю, жаловалась, что любовник ее женат на ужасно неприятной женщине, которая не оценила помощи американской подруги своего мужа и почему-то скандалила.
В результате этих вздорных скандалов произошло отдаление любовников, а позднее и полный разрыв, что Айрин расценивала как совсем уж черную неблагодарность и предательство со стороны музыканта. Однако утешение было не за горами. К счастью, в тогда еще не оккупированном американцами Ираке разгорался конфликт с курдами. Айрин грудью встала на защиту этого гордого маленького народа, и не зря. Ей в результате обломился невероятно горячий партнер, в перерыве между любовными играми очень трогательно оплакивавший курдскую трагедию. В результате остались довольны оба. Айрин чувствовала себя востребованной женщиной, ее любовник получил помощь американских конгрессменов и перевез в Штаты всю свою семью, включая жену и многочисленное потомство. Тане Айрин рассказывала все, как родной. Еще бы, они же сестры! Потом внимание ее постепенно переметнулось на Олега. Таня не возражала: Олегу нужно было хорошенько попрактиковаться в английском, с которым у Тани проблем не было. Вот они с Айрин и практиковались. Айрин удобно устраивалась у них в гостиной: садилась на диване по-турецки, распускала волосы, хохотала. Олег сидел напротив, стараясь непринужденно общаться. Тане сексуальные пассы Айрин казались убого смешными, все обставлялось слишком по-киношному, никакой оригинальности, самобытности и новизны не было в заученных жестах опытной обворожительницы.
Были с Айрин связаны и определенные судьбоносные моменты в истории человечества. В сентябре 2001 года Таня и Олег гостили у Айрин в Нью-Йорке. Город их потряс. Когда они вошли в дом на Манхэттене, на двадцать пятом этаже которого находилась квартира Айрин, они были потрясены и мраморным холлом, и его размерами, и позолотой, и статуями: ну вылитая станция Московского метрополитена «Площадь Революции». Темнокожий красавец консьерж весело приветствовал гостей миссис Фишер, а на вопрос, можно ли им будет ночью без проблем попасть в дом (они собирались заглянуть в несколько ночных клубов), шумно воскликнул: «Ребята! Вы же в Нью-Йорке! Здесь все можно!» Это были последние дни беззаботной и доброй Америки, несколько наивно доверяющей и своим, и чужим. Десятого сентября Таня с Олегом улетали в Москву. В последний раз оглянулись из заднего окна такси на башни-близнецы. Вечер был сияюще-розовым. Нью-Йорк был прекрасен, как только что сбывшаяся мечта. Едва прилетев в Москву и добравшись до дома, они узнали, что башен больше нет.
Они звонили Айрин по телефону, утешали, сочувствовали, жалели, чувствовали взаправдашнее родство.
Потом периодически виделись то в Москве, то где-нибудь в Европе, а то однажды в Иерусалиме. И все бы так и оставалось, скрепленное легкими узами родства. Но сейчас вспомнилась Тане последняя встреча с Айрин в Берлине. Было это совсем недавно, летом. Они втроем сидели на открытой террасе кафе под огромной липой, пили кофе, говорили про их новый дом, который уже совсем готов, остались крошечные детали. Таня звала Айрин приезжать, дышать воздухом, писать свои книги на лоне русской природы.
– Нет, – качнула головой Айрин, многозначительно, как теперь казалось Тане, глядя на Олега. – Я пока не готова. Я все еще мысленно на Садовой-Каретной.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
