— Что? Дмитрий Сергеевич, вы с ума сошли?
Он покачал головой и объяснил свои слова, подозвав поближе к прибору. Развернул энцефалограмму и ткнул пальцем в ту часть, где была высокая активность.
— Видите? Это случилось, когда Иванова разговаривала с вашим сыном. У него на ее голос нестандартная реакция. Я считаю, что дело в эмоциональной связи.
— Не может быть! Она ему никто. Знакомы от силы месяца два.
— Возможно, вы чего-то не знаете…
— Исключено. Я хочу, чтобы вы проверили свою теорию, когда придет невеста Андрея — Вероника Ланская. Наверняка результат будет тот же. Вопрос с Ивановой закрыт.
Дмитрий Сергеевич обреченно вздохнул. Ладно, проверим. Он, конечно, сомневался, но мало ли.
Ланская появилась во второй половине дня. Ухоженная, волосок к волоску, словно кукла. Маникюр, педикюр, брендовая одежда. Дмитрий Сергеевич предложил ей то же самое, что и графине. Ожидаемо и результат был абсолютно таким же, то есть никаким.
Этот день был тяжелым, впрочем, как и все дни в Отделении неотложной нейрохирургии. Поступали тяжелые пациенты, одного перевели в обычную палату, одного едва не потеряли. Лишь ближе к вечеру образовалась возможность проверить свою теорию. Было уже поздно, когда доктор явился к Ивановой и, ничего не объясняя, потащил за собой. Медсестру он отправил обедать. Сам подошел к аппарату и снова попросил Татьяну поговорить с пациентом. Сначала ничего не было. Но чем больше та говорила, тем заметнее становились колебания. Да! Воронцов явно был к ней неравнодушен.
— Татьяна, какие у вас отношения с Андреем Александровичем?
Девушка покраснела до кончиков ушей. Понятно.
— Я его люблю. Дмитрий Сергеевич, зачем вы позвали меня? Ведь его мать запретила.
— Думаю, смогу убедить Воронцову допускать вас сюда. Вы будете приходить?
Татьяна схватила его за руку, глаза засияли.
— Если бы можно было, я бы вообще не уходила. Дмитрий Сергеевич, прошу вас, сделайте это, я буду бесконечно благодарна.
Мужчина и сам был бы рад. Остается убедить графиню.
— Моя смена послезавтра. Татьяна, если за эти дни ничего не изменится, я поговорю с ней.
— Как долго Андрей будет в таком состоянии?
— Никому не известно. Сейчас важно, чтобы состояние стабилизировалось. А в коме пациент может пробыть от нескольких часов до нескольких лет. Будем надеяться, что это не наш случай. Сейчас идите. Поговорим через два дня.
Татьяна ушла, слегка ссутулившись. Хорошая девушка. От нее идет тепло и свет, в отличие от Ланской. Понятно, почему Воронцов выбрал ее. Хотя она не так красива, как блондинка.
Два дня, как всегда пролетели не заметно. Эти двое, Воронцов и Иванова, настолько запали в душу, что он думал о них даже на выходных. Хотя раньше такой привычки не имел. Вышел из здания больницы — забыл о работе. Но не в этот раз.
Татьяну было жалко особенно. Эти две… дамы не дадут ей покоя.
Возвращение на рабочее место ознаменовалось еще одной аварией, занявшей почти полдня, а так же неплохой новостью — состояние Воронцова более менее стабилизировалось. Он попросил медсестру задержать Воронцову для разговора, но самому пришлось задержаться на полчаса. Ясно дело настроение графини лучше не стало.
— Пройдемте, Марина Андреевна. Нам нужно серьезно поговорить.
Дмитрий Сергеевич не дал ей возможности включить аристократическую надменность. Что-что, а общаться с разными пациентами он научился за годы работы в отделении интенсивной терапии. Женщина сглотнула и гордо прошествовала за ним в ординаторскую. Мужчина сел за свой стол, ей предложил кресло.
— Марина Андреевна. Вашему сыну стало значительно лучше. Но из комы он не вышел и ни один врач не скажет, когда это произойдет. Может через день, через неделю или через два месяца. Никто не знает. Это первое. Второе. Андрею Александровичу необходима сиделка, а лучше две, чтобы посменно работали. Вы понимаете, что в обязанности медсестер не входит полноценный уход.
Женщина отмахнулась, эти тонкости ее не волновали. Нужны сиделки — будут сделки.
— Я надеюсь, у вас есть, кого посоветовать.
— Да, разумеется. И здесь третий важный вопрос, я вынужден обсудить его с вами. В прошлую свою смену я проверил невесту вашего сына. У Андрея Александровича нет на нее тех же реакций, как на Татьяну Иванову. — Женщина в кресле выпрямилась, ее губы сжались в тонкую полоску. — Я бы настоятельно рекомендовал допустить эту девушку к нему.
— Невозможно. Она его едва не убила.
Дмитрий Сергеевич покачал головой. Что за железная леди? Хоть бы головой подумала, если сердце скованно льдом.
— Марина Андреевна, вам нужен ваш сын живым и здоровым? — она неуверенно кивнула. Лицо искривилось, ясно давая понять, что считает его вопрос наиглупейшим. — Марина Андреевна, скажу вам честно, в таких авариях не выживают. Если выживают, то дальше не жизнь. Андрею Александровичу повезло, возможно, благодаря тому, что он готов был пожертвовать собой.
Воронцова нервно застучала ногтями с идеальным маникюром по сумке на ее коленях.
— Дмитрий Сергеевич, избавьте меня от лирики. Я уверена, у Андрея были основания поступить так, но вы не заставите меня поверить в его самопожертвование. Вы просто его не знаете. Так к чему вы?
Дмитрий Сергеевич прищурился. Он не знал Воронцова, но, похоже, мать тоже его не знала.
— Я в своей практике часто сталкивался с подобными пациентами. Надежды почти всегда крайне мало. И я научился верить в чудеса.
Ее идеальная бровь поползла вверх в знак удивления, а губы снова сжались — реакция на его слова о тяжести состояния сына.
— Вы хотите отправить меня в церковь?
Его щека дернулась.
— Было бы не лишним. Но в данном случае я говорю о другом. Эта девушка Татьяна Иванова…
— Ах, вы опять о ней, — перебила его графиня.
— Пожалуйста, дайте мне договорить. Реакция вашего сына на нее нестандартная. Я не могу быть точно уверенным, но я доверяю своей интуиции. Если вы не согласитесь на мое предложение, все может осложниться. Я же сказал, у меня большой опыт, и я вам рекомендую предложить Татьяне ухаживать за Андреем Александровичем.
— Что? Вы с ума сошли! — она сразу замолчала, под его серьезным взглядом. — С чего вы решили, что она пойдет на это?
— Скажем, мне показалось. Сначала я поговорю с ней. Мне нужно ваше согласие.
Графиня задумалась. Ее ноготки снова отбивали какой-то замысловатый ритм. Она хмурилась, обдумывая сказанное.
— Неужели вы и правда, считаете настолько важным? Вы же врач, вы должны быть реалистом.
— Я реалист, иначе в моей профессии не выжить. И я реально вижу показания энцефаллографа, когда девушка разговаривает с вашим сыном. Идемте, вы сами убедитесь. Только я вас прошу, не смущайте ее. Посидите тихо.
